Повозилась, зарываясь в тяжело дышащего мужчину поглубже, подышала, чувствуя что-то очень твердое, упирающееся ей в живот, потерлась, с незаметной усмешкой услышав, как охнул дракатон.
— Спать, брысь. И не мерцай мне тут своими желтыми глазищами. Я еще не простила тебе вчерашнее умирание, поросенок…
Снова закрыла глаза, задышала глубоко и абсолютно безразлично, щекоча его голую грудь волосами, она чувствовала учащенное сердцебиение Эссейла. Она великолепно сознавала, что спадающие на ее лицо распущенные волосы и кружевная оборка ее ночной кофты, соскользнувшая с обнаженного плеча и обнажившая ее грудь, производят на него гораздо большее впечатление, чем ее слова.
Эссейл погладил нежное жемчужно-белое плечо Айрин, а она молниеносно вонзила ему в руку свои острые зубки.
— Злючка кусачая, — прошептал он, — Молниеносно задрал ее сорочку, девушка взвизгнула, кусила дракатона опять, дракатон шлепнул ее по голой попе и, с наигранным гневом толкнув, опрокинул разъяренно шипящую девушку на постель. Началась яростная и очень короткая борьба. И скоро возмущенная Айрин оказалась побежденной, с огромным, чрезвычайно возбужденным дракатоном, сидящим на ней. Однако она продолжала строптиво вырываться из его объятий. Кружевная кофта в порыве борьбы оказалась на полу. Прижав девушку своим тяжелым телом, он обхватил ее запястья и задрал над ее головой. В этих сильных пальцах Айрин ощутила себя тонкой и хрупкой, и очень, ну очень желанной.
— Попалась! Теперь ты моя! Теперь я буду тебя наказывать, злой котенок, — прохрипел дракатон ей в ухо, — долго, медленно… — Наклонился, лизнул острый сосок Айрин, кусил, лизнул, пососал… та ошеломленно охнула, застонала — сопротивление растаяло… В жилах у нее уже забурлила кровь. Где-то глубоко-глубоко в ней вспыхнула искра страсти и, сразу же разгоревшись, захлестнула все ее существо. Мужчина делал с ней все, что хотел, девушка только жалобно постанывала, поторапливая его, она млела под ее пальцами, судорожно вцепившись в твердые мужские плечи. Ноги ее ослабели.
Она прильнула к нему всем телом, точно гибкая лиана к могучему дереву. Ее жизнь ей уже не принадлежала. Его губы прижимались к ее губам, и она жадно пила его дыхание. Если бы не его поцелуй, она бы умерла. Все существо ее жаждало любви, которую дарил ей невидимый и неиссякаемый источник — его губы. Все ее страхи рассеялись, и ее тело, отдавшееся страсти, покорившееся властному поцелую любви, стало словно податливая водоросль, плывущая по волнам бесконечного наслаждения. Ничего больше не существовало кроме горячего прикосновения его губ. Его странная, вибрирующая магия окружила ее, желание душило ее. Дыхание стало прерывистым из-за едва сдерживаемой силы мужчины над ней. Сексуальное тепло сконцентрировалось в нижней части тела, между бедер стало влажно.
Кровать задрожала от его яростного рыка, когда он ворвался в нее. Его возбужденное лицо было полно такой же неукротимой энергии, как и его тело. Айрин гладила спину, испещренную следами от ударов кнута и мускулистое поджарое тело, и мощные плечи, покрытые многочисленными шрамами. Дракатон двигался в ней, выгибаясь, словно огромный дикий кот, даря ей неземное наслаждение…
…Разум Айрин успокаивался быстрее, чем ее тело. Она все еще не остыла и не могла забыть то, что, она только что испытала. Она обвилась вокруг своего мужчины, как лиана, поцеловывая его грудь.
— Айрин,
— Ммм,
— Ты, гм, ты что-нибудь делаешь, чтобы у тебя не было детей от меня?
Айрин задрала голову, посмотрела в грустные глаза дракатона,
— Нет,
— Ну, тебе, наверное, стоит, ну, что-нибудь, ммм… ты же целительница, вот ты… ну…могла бы…что-нибудь… — Замолчал, старательно отводит очень несчастные глаза в сторону окна,
— Ты не хочешь, чтобы я… чтобы у нас был…
— Нет…
— Понятно, — голос Айрин потух,
Эссейл вдруг почувствовал, что ей очень обидно, он заставил свою Аларианту плакать, расстроил! Пара темно-желтых глаз заглянула ей в глаза, наполненные слезами.
— Айрин, любимая моя, пойми, я очень хотел бы ребенка, тем более от тебя, но я монстр, урод — полудракатон — полузверь. Зачем тебе это?
Эссейл бережно, как величайшую драгоценность взял в ладони ее поникшее, милое, очаровательное лицо, с похолодевшим полуоткрытым ртом, с глазами, наполненными слезами.
— Я спасу тебя и уйду, освобожу от себя, пока я не причинил тебе слишком много вреда,
Она закрыла руками лицо — не только потому, что его слова потрясли ее, но и для того, чтобы мысли прояснились…