— Значит он все-таки принадлежит к расе дракатонов!
«Да никто и не сомневался», — подумала Айрин,
Новый надрез — глубже, рана длиннее — прошло больше времени, рана затянулась, осталась светло-розовая полоска. Айрин готова заплакать, глаза щиплет.
«Это чудовищно! Кошмар, кошмар», — подумалось ей. — «Что же он делает, он же живой, хоть и мутант, он же прямо сейчас все чувствует!»
— А теперь смотрите! Ах, как жаль, что нет еще одного экземпляра для проведения более масштабного опыта… — Бледнея, Айрин слушала рассуждения человека, которого до этого уважала и боготворила. Тот прервал речь и демонстративно направился к столу с разложенными там металлическими ножами. Походка у него была стремительная и подпрыгивающая. Позвякал, выбирая:
— Да, этот. Вот, смотрите, это воистину изумительно… — Гарри кивнул, внимательно разглядывая все, что ему показывали.
С этими словами профессор всадил узкий нож из красноватого металла в плечо мутанта. Все тело мужчины на столе содрогнулось, пошло волной, бедра приподнялись и ударили по столу, еще и еще, судорога пошла по лицу. Небольшая рана от клементинового ножа на глазах изумленных и восторженных зрителей стала увеличиваться, из нее обильно потекла кровь.
— Вот видите! — Умиленно смотря на мутанта, счастливо сказал профессор. — Мы всегда знали, что клементин смертелен для их драконов. Но чтобы так!
Мутант тем временем бился и метался на столе, судороги увеличились, пока он особенно сильно не ударил головой по твердой поверхности стола и не потерял сознание. Кровь продолжала течь из стремительно расширяющейся раны.
— Таким образом, можно сделать вывод, — ласково продолжал профессор, не останавливая свою восторженную речь, он накалил металлическую палочку на огне и начал прижигать рану на плече бессознательного мутанта. Айрин с ужасом заметила следы других, таких же ожогов, осознание того, что это не первая пытка, как иглою, прокололо все ее тело, — Таким образом можно предположительно заключить, что этот экземпляр имеет что-то общее с драконами или, что наиболее вероятно, все дракатоны подвержены особой слабостью перед клементином! Что дает нам основание…
Им всем было наплевать на мучения живого существа! Айрин была потрясена. — «Удерживать дракатона в плену — это уже само по себе святотатство, да еще и ставить на нем опыты! Но ведь это преступление! Абсолютное табу вот уже почти сотню лет Ничего, ничего не понимаю»
— Но ведь мы не воюем с Дракатией! — Не выдержала наконец Айрин;
Все окружающие мужчины с удивлением посмотрели на девушку.
— Конечно не воюем, но…
— Но мы и не друзья…
— К тому же, — начал Булка,
— К тому же, — перебил его Гарри, — надо всегда знать слабые стороны врага, так, на всякий случай… — Гарри повернулся к профессору, — продолжайте милард, прошу…
Айрин перестала слушать. — «Эта боль абсолютно бесчеловечна! Это просто не может происходить здесь и с нами!»
— Но вы же говорили, что отпустите его, а вы его пытаете!
Булка бросил на девушку настолько грустный и укоризненный взгляд, что Айрин даже стало чуть стыдно, что она усомнилась в учителе:
— Ну вот уж прям и пытаем, скажете же, душенька моя. Конечно мы его отпустим! Мы же ничего ему не делаем, так, проверяем и уточняем некоторые спорные вопросы, ради науки можно и потерпеть, так ведь? — Гарри утвердительно покивал, — вот очухается и отправим его домой, в этом нет никаких сомнений! Огорчили вы меня, — Булка расстроенно покачал головой, — ох огорчили старика…
— Да, никаких сомнений профессор, Айрин не со зла, она еще просто очень молодая и впечатлительная, — Гарри приветливо подмигнул сконфуженной девушке, повернулся к профессору, — продолжайте милард, все, что вы говорили очень, очень интересно…
Мужчины столпились вокруг стола с мутантом, проводят новые опыты…
Айрин медленно, шатаясь, покинула ярко освещённую лабораторию. Голова у нее кружилась. Возникла никогда еще не испытанная боль, кольца зелени, вкладываясь одно в другое или переплетаясь, затанцевали перед глазами. Айрин укусила нижнюю губу, чтобы не застонать в голос. Она заболела, ей срочно надо полежать…Она так распереживалась, что как-будто сама чувствовала боль в плече. Айрин была взволнована и сбита с толку. Пила воду, зажигала и опять тушила лампочку и до утра ворочалась в постели, чувствуя, что не может ни осудить Миларда Булку, ни понять того, что он делал. Всю ночь ее голова лежала на подушке, отвернувшись от всего живого, родного, теплого, а тело было раздавлено, развернуто.