— Люби меня — ты так изменилась, раскрылась твоя необычайная красота, как алая, нежная роза.
Айрин чувствовала, как он впускает в нее иголочки. В его словах была мука… — Что же ты наделала, любовь моя! Отдалась зверю, испоганила свою невинность! Этот урод только расплескал драгоценное вино. Ты должна понять, чего мне это стоит, стоять здесь, рядом с тобой, такой дрожащей, такой испуганной — протянуть руку и взять, вот здесь, у стеночки…
— Нет, нет, — быстро прошептала Айрин.
— Нет ужаснее греха, чем расточение. За это я готов убить урода! Взять и все расплескать. Это было мое! — Айрин чувствовала его железные пальцы под подбородком. Вторая рука залезла в широкий ворот, теребила ее соски под туникой. Айрин всхлипывала. — За этим ты должна была прийти ко мне. Расплескать чашу девичьего вина. Урод!..
Он задышал тяжелее, медленно зажмурился, словно пытаясь справиться с бешенством. Айрин, не дыша, с ужасом глядела в его лицо. Молча извивалась всем телом, пытаясь вырваться.
— Что же ты наделала, радость моя, — неожиданно сладко сказал Гарри. — А мы так любили друг друга, а ты меня предала! Ну ты же просто сделала ошибку, да? Уродец напал на тебя и изнасиловал, за что и будет наказан!
— Я люблю Эссейла! А тебя ненавижу, тварь, — прошипела Айрин, с презрением смотря ему прямо в глаза.
Она не ждала, что эти слова так обожгут его. Гарри весь вытянулся, вздохнул порывисто через ноздри, — длинное лицо его сморщилось, бледное от света факела. «Сука», — прошептал он.
Гарри поднял руку и, прежде чем девушка успела увернуться, отвесил ей пощечину с такой силой, что она отлетела к стене. Не успела Айрин подняться на ноги, как к ней подошел разъяренный Гарри, рывком поднял девушку на ноги и прижал к себе. Рука его медленно гладила ее плечо. Айрин пыталась вырваться, она изо всех сил молотила кулаками по его спине:
— Чшш-шшш, тише, девочка…
Айрин рыдала.
— Больно, я знаю, но ты заслужила наказание. У меня есть время, но запомни: никто безнаказанно не оскорблял миларда герцога Гарридана Кардина. Ты теперь за это заплатишь! Ты мне заплатишь, потаскушка. Этой ночью ты будешь со мной. И завтра…
Он произнес эти слова с устрашающей решимостью.
— Это чудовищно, — прошептала она. — Ты чудовище!
Гарри положил руки на виски девушке. Айрин застыла, широко распахнув глаза.
—.. Ну же, моя птичка, моя красавица… Иди в кроватку и жди меня.
Повернулся,
— Проводите ее в комнату, из дворца не выпускать, хотя она и не захочет уходить.
Айрин не заметила, как оказалась в какой-то комнате. Теперь у нее не было ни страха, ни волнения, только безразличие — все казалось ей как в полусне.
Внутри ее словно все онемело.
Кто-то вел ее, держа за руку.
— С другими видеться вам нельзя, хотя никто и не хочет вас видеть. Вас я устрою отдельно, теперь это ваша комната.
— Хорошо, — ответила Айрин, слыша словно издалека.
Все равно куда было идти, только — лечь, заснуть…
«Иди в кроватку… в кроватку… в кроватку… жди меня…» — Девушка послушно легла на спину. Глаза Айрин закрылись. Ей хотелось остаться наедине с собой и своей болью. А потом боли не стало. Все ее проблемы уплыли. Они уже далеко… Она должна ждать…
Ее тихое умиротворение было грубо нарушено жжением в районе груди, сначала это был легкий дискомфорт, не дающий ей погрузиться в зыбкий и такой приятный туман. Девушка поморщилась, снова расслабилась, сконцентрировалась на идее, что она должна ждать… ждать… ни о чем не думать было так хорошо… Она будет полусонной, расслабленной — чудесная томность всего существа, бесконечное отдохновение! Когда он придет она будет в полудреме, он возляжет на нее и будет наслаждаться ее покорным телом. Под его тяжестью она почти проснется, с бессознательным сладострастием шевелясь в такт его мощных толчков, и вдруг широко раскроет глаза навстречу его озаренному страстью лицу, когда он будет изливать свое семя в нее. Она будет ждать его здесь, день и ночь, в кроватке, ждать, шепча его имя. Она увидит его — и не станет сопротивляться. И она будет его наконец, опять и опять… пойманная… плененная… счастливая… расслабленная… наполненная его семенем… А она будет твердить ему вполголоса, как заклинание: «Любимый мой… хочу тебя… еще… еще…» А потом, когда он убедится, что его семя дало плод, она поедет к императору и будет ждать его, ждать и растить его ребеночка в себе… ждать… в кроватке… жда…
Жжение усилилось. Как будто на грудь кто-то положил горячий кусочек угля. Айрин дернулась, попробовала скинуть с груди, получилось, теперь снова расслабиться и ждать… Что-то забытое шевельнулось в сердце Айрин, как будто она что-то вспомнила, на что-то вознегодовала, потом снова наступило туманное блаженство. Опять больно!