— Я чувствую себя как будто меня сильно били. Везде…
Пожилая женщина подумала, тяжело вздохнула:
— Айрин, деточка моя, ты очень сильная магичка и для мага твоего уровня, с партнером магом равноценной силы, в принципе, вместе, вам возможно преодолеть приказ печати рода, но последствия нарушения… — Маррая Утка помолчала, посмотрела на Айрин, будто тяжело обдумывая, что сказать дальше. «А это интересная информация, может стать очень полезной когда-нибудь, в будущем…» — подумала Айрин. Традиционно бытовало мнение, что нарушение печатей абсолютно, категорически невозможно и грозит мучительной смертью. Всегда можно было обратиться к магу-печатнику, он за огромные деньги мог снять печать. Но всех пугала перспектива остаться без защиты рода.
— Мы все знаем о распоряжении твоего отца о запрете на плотские связи, — Айрин густо покраснела, еще бы, об этом знали все в университете, только самый ленивый не напомнил об этом Айрин за последние шесть лет, как только однокурсники активно начали свои исследования в этом направлении. В магических университетах постельные отношения среди студентов всегда поддерживались и всячески поощрялись. Все были заинтересованны, чтобы маги вступали в связь друг с другом, тогда был больший шанс потомства с магическими способностями. Чаще и чаще у Суларийцев рождались дети без дара, маги стремительно исчезали. Айрин наверное была единственной девственницей старше четырнадцати лет на весь Евронийский высший университет боевой магии.
— Ты нарушила запрет отца? Эти боли могут быть связанными с последствиями… — увидев, что Айрин из красной на глазах целительницы стремительно бледнеет, та схватила ее за руку, — Тебя никто не осудит, девочка моя, верь мне.
Айрин покачала головой:
— Нет, нарушения приказа главы рода не было. Это все-таки переутомление, все уже проходит. Она постаралась улыбнуться как можно увереннее.
Еще два дня Айрин провела в кровате, абсолютно обессиленная, мучаясь от странных болей. Маррая каждый день навещала Айрин, удивленно качала головой, не понимая причин такого недомогания.
Айрин и сама не могла объяснить себе, не самой плохой целительнице, что с ней происходит. Ей было больно везде, в ее голове проносились какие-то туманные, хаотические образы. Нет! Это были не просто воспоминания. Их может иметь каждый. Это было ощущение какого-то присутствия. Что-то не находилось в ее сознании, не принимало решения, не переживало события. Оно просто… было. Как будто стояло в сторонке.
А потом стало только хуже. Айрин вся тряслась от неведомого ей досель ужаса беды.
Наступила удивительная жара. Второй день дул сильный горячий ветер. Жара тучей висела над городом, заслоняя солнце, летела горячая пыль. Она проникала во все щели, сквозь рамы окон, лежала на подоконниках тонким слоем, хрустела на зубах. От ветра дрожали стекла и что-то громыхало на крыше. При этом было жарко и очень душно. Айрин было больно, она вся горела и ей постоянно хотелось пить. Она пила и не могла утолить знойную пустыню во рту. Она хотела пить до тошноты, до вопля. Ее тошнило от количества выпитого и она снова бросалась на воду.
— Есть такое заболевание крови, — озадаченно бормотала старая целительница, — когда человек сильно худеет и постоянно пить хочет, но это наследственное, не могло же оно у тебя внезапно развиться, хотя…
И в прибавление ко всему этому унынию в эти знойные, как в печке, черные ночи Айрин видела сны, она просыпалась в слезах, и не могла ничего вспомнить, только то, что эти сны ужасны, хотя они исчезали из памяти, точно дымка с запотевшего стекла. Но ей казалось, что эти мучительные и страшные сны предвещали какую-то страшную беду.
Прошло еще два дня. Пыльная буря кончилась грозой и ливнем, барабанившим по крыше всю ночь, и утро воскресенья настало тихое и влажное — вымытое. Айрин убедила сомневающую Марраю, что ей уже намного лучше и упросила добрую целительницу отпустить ее к себе в общежитие.
— Не уверена, что мне это нравится, но что ж делать, иди уже. Только не перенапрягайся, обещай!
Айрин готова была пообещать все, что угодно, только бы вырваться из университетской больницы. Ей почему-то казалось, что надо торориться, что надо куда-то бежать.
— Знаю я куда ты рвешься, — усмехнулась Маррая Утка, — уехал он.
— Как уехал? Куда? — И столько шока и неверия было в глазах Айрин, что старая женщина поторопилась успокоить ее:
— Ты только не расстраивайся, он приходил, хотел попрощаться, да я не позволила, пускай помучается…