Поездка через не очень густой зеленый лес, пересекаемый кое-где веселыми солнечными лужайками, была прелестна.
Айрин шла рядом с Кати.
— Ну почему он не приходит в себя? — У Кати паническая атака. — Ты уверена, что ему становится лучше?
Он слышал тяжелое, хриплое дыхание Верити на носилках, словно воздух был чужой стихией для больного — так дышит рыба, вынутая из воды…
— Да, с ним все в порядке, он поправляется. Он настолько наполнен твоей энергией, что сейчас загудит шмелем и взлетит. — Видя, что Кати не успокаивается, Айрин добавила, — верь мне, я целительница, у Эссейла замечательная регенерация, намного лучше обычного дракатона. Смотри, у него даже жара теперь нет!
Всесильный Кати Гаскел кивает, замкнувшись в кругу собственного страха и вины. Его лицо напряжено, в острых чертах застыла терзающая боль.
— Как они могли? — Спрашивает он. Его взгляд обращён внутрь себя и Айрин понимает, что мужчина забыл о ее присутствии. — За что? Что эти мерзавцы с ним сделали! Все эти пытки! — Он сжимает кулаки в немой ярости. Айрин знакомо это выражение — страх, угрызения совести, неутолимая жажда возмездия — хорошо знакомо. В едином порыве девушка обняла Кати. Непривычный к женскому прикосновению, он на секунду застыл в напряжении. Потом начал расслабляться. Айрин чувствовала, как из него волнами выплёскивается жгучая боль и отчаяние…
— Кати, почему вы лишили Эссейла его друзей? — Спросила она его позже.
— Каких друзей? — Заинтересованный взгляд. Казалось, он хотел знать все, что касалось его шелана.
— Джеймса, Неда, Зои и остальных.
Кати скривился.
— Суларцы… Опасны… Фи… — Тон презрительный, уголки губ опущены в гневе и отвращении.
— Они спасли его. — Кати опять поморщился. — Как ты думаешь, когда он придет в себя, захочет ли он увидеть кого-то кому он доверяет? Или сразу напороться на улыбчивые физиономии дракатонов, которые преследовали его, пытали и хотят убить?..
Она резко замолчала, терзающая боль исказила черты дракатона. Его красивое лицо приобрело тревожное затравленное выражение. Мужчина стиснул кулаки.
— Я подумаю…
Он был расстроен, голос его трещал, как схваченное морозом стекло.
Вначале было черно-красное забытье. Потом оно сменилось сном с короткими перерывами, когда он проваливался в какую-то ревущую бездну. Затем он стал ощущать блаженное состояние покоя. Он плыл, покачиваясь, на теплых, мягких волнах. Иногда он слышал мягкие шаги, шепот — не более громкий, чем шелест листьев, — потом, сквозь беспамятство периодически стали прорываться другие звуки — позвякивание конской сбруи, шорох одежды, пенье птиц. Непрерывно около головы его кто-то дышал, то явственнее, то слабее. Ощущения, идущие к нему извне, ограничивались только этими звуками и еще невидимым присутствием любимого существа. Он вздохнет и сейчас же — легкое движение воздуха, и кто-то наклоняется над ним, и он чувствует запах, нежный и свежий, теплый, родной…
До него долетел прокатившийся через поля запах туманной мглы с леса. Вокруг него витал какой-то странный, такой далекий и такой знакомый до боли аромат из его вяло тлеющей памяти…
…Проснулся. Принюхался — весна? Лето? До него долетел запах лошадей и каких-то существ. Пели птицы, недалеко фыркнула лошадь, он почему-то качается, задумался над ощущениями — его куда-то несут.
«Где я? Я был болен? Я побывал в каком-то происшествии? Я опять потерял память?»
Задумался, напрягся — нет, не потерял, последние события с мучительной ясностью встали перед его мысленным взором. Ощутил свое тело — ничего не болит, сумасшедшая слабость, не пошевелиться. Он лежал связанный на чем-то жестком и неудобном. Значит Гарри куда-то несет его. Застыл от осознания своего скорого будущего — значит скоро снова пытки, вот умереть бы ему сейчас!
Рядом тихие, очень знакомые голоса:
— Чего говорят?
— Выпить хочу…
— Забудь, еще идти и идти по такой жаре. Чего-нибудь холодненького бы…
— Ужасно, ужасно!
— А дома сейчас уже холодно и листья желтеют…
— Так то север…
— Воробьи и те разинули клювы от жары.
— Ужасно, ужасно…
Он узнал голоса. Друзья, живы, тоже в плену.
Открыл глаза, снова закрыл от яркого, резкого солнечного света, ударившего его по глазам, как острым лезвием. Снова открыл, сильно прищурившись — над ним голубое небо, легкие, невесомые облака распушили полупрозрачные перья. Красиво, спокойно. Небо — лучше места не найти… И сейчас же, будто отдирая коросту со свежей раны, поползло воспоминание о других местах — дымном, горячем, грохочущем болью, другом, наполненном щелчками хлыста, взрытом болью на спине, плечах… перед ним блеснул ослепительно-красноватый разрыв, хруст костей, голос Гарри… Его туда затягивало, он задышал тяжелее, завсхлипывал — «Не надо, не хочу». Воспоминания заполнили его, начавшее скручивать ему мозг… Стало слышно, как в его голове лопались какие-то фиолетовые пузыри, мягко и безбольно отрывая ровные промежуточки жизни…