Несколько дней до этого
Айрин правила повозкой с мутантом, либо стоя на коленях на дне, либо сидя боком на ребре кузова и свесив ноги наружу. Свои длинные волосы она стянула веревкой, чтобы не мешали, она была одета в простую зеленую куртку, штаны из оленьей кожи и мягкие туфли.
Айрин почти не помнила свою жизнь до тринадцати лет. Перед глазами мелькали яркие краски ее раннего детства — много солнца, запахов цветов, ласковых рук мамы. Отца она почти никогда не видела. Как только она родилась — маг-чтец огласил прибытие в мир необыкновенно сильного дара и Древней крови редкой чистоты. Маг-чтец под материнское оханье и расчетливый взгляд отца, начавшего подсчитывать свои будущие богатства, которые он получит, продав дочь замуж, дал девочке имя. С тех пор, с самого младенчества, Айрин была под тщательным надзором, сначала в отдаленном семейном доме в провинции, с тринадцати лет — в университете, под защитой ограничивающих печатей.
Айрин всегда знала свою судьбу, с ранних лет ее готовили к этому — муж, которого выберет отец и потом дети, дети, дети, вечно взаперти. Вечное одиночество. Слишком ценная кровь, слишком сильный дар. Но у нее появилась надежда, пока только робкий лучик — Милард Гарридан. Он так любит ее, она до сих пор помнит его горячий прощальный поцелуй, его крепкие объятья. Конечно, она тоже любит его — никаких сомнений! Но что-то изменилось. Теперь по вечерам это искусственное строение макета ее будущего обрушивалось и жизнь становилась потоком новых чувств и мыслей, рыдающей стремительной мелодией, вихрем дикой тоски, желаний, скорби и каких-то безумных надежд. Айрин так запуталась! Около нее сидел тот, кто все это расшатывал. Она посмотрела на мужчину, сидящего рядом, он мгновенно, почувствовав ее взгляд посмотрел на нее тоже, она как всегда утонула в его глазах, таких родных, почему-то самых важных во всем мире. Нахмурилась. Нет, она будет принадлежать Гарри. А Эссейл скоро умрет…
Что же делать? Ей надо вырваться из этого бессмысленного отупения, бессмысленного вращения этой судьбы — вырваться безразлично куда. Ох, эта жалкая мечта о том, чтоб хоть чуточку любви, теплоты, — когда она гладила его лицо, она словно всем естеством воплощалась в двух руках и склонившемся лице! Неужели это..? Или это тоже самообман, отречение и бегство? Бывает ли что-нибудь иное, кроме одиночества? Нет, нет, она любит Гарри, он будет ее единственным, любящим, заботливым… Эти глаза… Он скоро умрет… Каждый день она ждала стука конских копыт с ужасным Саблотом. Он увезет Эссейла в лес, навсегда. Как он это сделает? Задушит, заколет? Гарри сказал, что это будет безболезненно. Она смотрела как дракатон, закинув дрожащие руки на плечи Заррота и Кейста, пробует ходить. Заррот с морковкой в одной руке, с хрустом откусывает ее и беззлобно подшучивает над обливающимся потом мутантом:
— Давай, скелетина, еще шажок, ты уже три сделал…
— Ну, заморыш, еще шаг, да не падай ты…
На худых руках Эссейла блеснули массивные клементные браслеты.
Он был абсолютным незнакомцем, причем смертельно опасным. Айрин вспомнила прощание с Гарри.
— У меня так не спокойно на душе, что отпускаю тебя с этим монстром, но выбора нет, через несколько дней я присоединюсь к вам и избавлюсь от него. Не доверяй ему.
— Он в таком состоянии, что он еще долго не сможет угрожать кому-либо, к тому же…
— Мы не знаем с кем, нет с чем имеем дело. Помни, даже дракатоны хотят уничтожить его! Печать университета не даст ему убежать или напасть на студентов. Но я предпочитаю дополнительные гарантии — я оставлю на нем клементные браслеты. Ключ от них будет только у меня. Не знаю, чем это поможет, но во всех исторических документах Великой войны, настоятельная рекомендация, не снимать с дракатонов клементила. — Гарри схватил себя за волосы, с остервенением подергал, — все знания утрачены! Мы ничего не знаем про этих тварей!
— Айрин, любимая, не доверяй ему ни на секунду, — добавил он. — И, пожалуйста, не забывай этого.
— Ты мог бы этого и не говорить, я все понимаю…
Он ужасный монстр! Она ему не доверяет! Она пыталась напомнить себе, что он смертельно опасен… Не доверяет…
Какой же он красивый! Синяки сошли с узкого лица дракатона. Очень худой, высокий, с копной волос темно-синего цвета. Огромные кошачьи оранжевые глаза, тонкие, четко очерченные губы. Сине-бронзовые чешуйки на веках и висках тускло поблескивали. В этом тоже была красота.
«Сколько же ему лет?» Старше двадцати, моложе тридцати? Кто ж его знает! Он и сам то не имеет понятия!»
“Надо же как быстро он выздоравливает! Вот это регенерация!» — Казалось, еще вчера дракатон умирал и не мог говорить от слабости, а теперь уже пытается ходить.