— А как он обнимал и целовал тебя на прощание, — вздыхает Ганна, — такая любовь, это нечто, завидую я тебе.
Айрин еще больше покраснела, чувствуя, как кровь снова лихорадочно застучала в висках. Она нервно сплетала и расплетала дрожащие пальцы, — ну почему они не могут замолчать наконец!»
— Представляю что будет, когда он приедет. — Белые зубы Лиззи блеснули, как молния, на ее лице. — Разгонит поганой метлой всяких тут уродов. — Она засмеялась, глядя на мрачного драктона. Дорога стала слишком узкой, чтобы ехать около повозки, Лиззи махнула рукой, сильно щелкнула кнутом по лошадиному боку, заставляя ее скакать быстрее, и проводила дракатона долгим, тяжелым взглядом.
Хотя июньский вечер был прохладным, по спине Айрин стекал пот. Лиззи ей не угрожала, но ее слова напомнили о уязвимости Эссейла и скором приезде Гарри.
«Нет» — говорит Айрин глазами, умоляюще смотря в грустные кошачьи глаза дракатона, — «нет, не верь им, я только твоя!» — Ей кажется, они стекленеют, наполняются холодом на ее глазах, — «верь мне!» — Он не отвечал. Слушая ее подруг, Эссейл видел, как краснела Айрин. «Это она от удовольствия? Они говорят про того самого легендарного миларда Гарридана, его великого спасителя! Она его любит!»
Путешествуя со студентами, он уже наслушался восторженных рассказов о Гарри-великолепном, Гарри-избавителе, красавце, самом желанном женихе, великом маге и воине, благородном, прекрасном и прочее и прочее…Он искоса взглянул на тонкий профиль девушки и увидел, что губы ее дрожат, а длинные ресницы трепещут. Перед его глазами заплясали вспышки, вонзаясь в мозг — Эссейл вдруг понял, что он отчаянно ревнует.
Лошади меж тем скакали по крутой каменистой дороге, спускавшейся с холма, поросшего дремучей, дикой растительностью. Они постоянно окружены людьми, им никак не поговорить, Айрин только смогла торопливо шепнуть насупленному синеволосому:
— Я только твоя!
Сжала его пальцы, — «Твоя!»
Наконец все чуть расслабились, они покинули пределы герцогства Шокс. Маленький отряд спускался в долину. Здесь широкая некогда дорога была заброшена и разбита, местами извивалась тропкой в зарослях вереска и утесника, покрывавших растрескавшиеся камни. Дальше не было ходу повозке. Студентам пришлось распределять многочисленную поклажу между собой, самые большие сумки взгромоздили на оставшихся шесть лошадок. Айрин с беспокойством то и дело смотрела на замкнувшегося Эссейла, вынужденного идти наравне со всеми. Ей надо срочно поговорить с ним. Он еле плелся, худой, истощенный, словно волк, отбившийся от стаи. Однако он умудрялся поддерживать шатающегося, хрупкого Глена, ободрять Ганну, что несмотря на огромные шрамы на руке, она все еще прекрасна, вызывая тем самым недовольные взгляды Айрин, обеспокоенно проверять Айрин, все ли с ней нормально.
Налево, в королевство горного народа, вел широкий и большой тракт — им туда не надо — малорослый, поражающий своей силой и выносливостью народ ганитамов, живет замкнуто и обособленно, они ни на кого не нападали, но и никого не пускали на свои земли. Тракт был сильно разрушен. Кое-где у дороги стояли или лежали разбитые, но все еще прекрасные бело-мраморные статуи, разрушенные когда-то массивные каменные строения, теперь здесь поднимались зеленые курганы, на которых росли березы или ели, шелестевшие на ветру.
— Это сделали дракатоны — некогда здесь были северо-западные ворота в древнюю Дракатию, — почему-то шепотом сказала Айрин, — сейчас такие статуи уже не делают, утраченное мастерство…
Привал. Эссейл ловит Айрин, уволакивает ее в сторону.
— Значит ты и этот Гарри? — Его взгляд полон невыразимой грусти,
— Все это в прошлом, я твоя, полностью, не переживай, я твоя…
— Повтори, — «какой же странный у него голос, такой низкий и хриплый одновременно». — Повтори и смотри, этим ты отдаешь себя мне, ты будешь тогда только моя!
Айрин положила руки на плечи мужчины:
— Эссейл, я абсолютно твоя! Я принадлежу тебе. Я… знаешь, я… я люблю тебя!
Дракатон пошатнулся, сжал ее плечи крепче, побледнев, он принял это тихое признание, как дерево — смертельную молнию; со стоном, потрясшим все его существо. Он не мог поверить. Безмерное изумление овладело им. А затем на застывшем лице мужчины появилась искренняя улыбка — так солнце выглядывает из-за грозовых туч — глаза Айрин наполнились слезами.
— Любимая моя! Я тебя люблю, так люблю!
Он медленно наклонился к девушке и поцеловал. Она не отпрянула, лишь шевельнулась чуть заметно и прикрыла своими чудесными веками то, что вспыхнуло в ее взгляде. Потом он ощутил, как она выгнулась, отдаваясь его ласкам. Его охватило безумие, отчаянное стремление овладеть этим душистым, упругим, крепким и в то же время хрупким, как фарфор, телом. Его губы жадно покрывали поцелуями ее кожу; он дотянулся до прелестной округлости плеча, потом до неожиданно теплой ямочки у шеи и чуть не потерял сознание от восторга.