Комнат было много, и, судя по мебели, тут были спальни для гостей, гостиные залы и столовые.
Поднялись во второй этаж. Здесь обстановка была более жилой; здесь можно было натолкнуться на много неубранных, обыденных вещей. Вот лежит забытая рубашка на разобранной кровати и пара перчаток, вот на полу роскошный голубой бант: несомненно, от дамского туалета, а вот и раскрытая книга, а здесь чашка на невысоком столике.
Джемс не преминул заглянуть в забытую книгу около чашки триста лет назад:
— Дракатский, ничего не понятно, — объявил он, полистал. — Но судя по картинкам, это не научный труд. Видимо, кто-то сидел здесь, у окна, наслаждался видом, пил чашечку чая с хорошим интересным романом, а потом встал и покинул дворец навсегда и даже перчатки свои забыл.
— Мда-а-а, — протянул Николя задумчиво, — что же с ними случилось, почему они ушли отсюда так внезапно?
— Ладно, хватит бродить здесь в темноте, давайте размещаться и спать. Завтра продолжим осмотр.
Спать расположились все вместе, в большом зале, на полу. Выставили охрану, Николя не доверял легкости, с которой они открыли дворец. Однако ночью с ними ничего не произошло. Студенты сладко проспали до полудня с негодованием обнаружив, что охрана тоже заснула на посту. Хорошенько прооравшись, Николя распорядился продолжить осмотр заброшенного дракатского дворца;
— Держимся вместе, не расходимся в разные стороны, мало ли что…
Дворец не был большим. Два этажа, внизу огромная зала, посередине широкая белая мраморная лестница поднималась вверх, просторная, очень светлая столовая, огромная кухня с блестящей некогда медной посудой, многочисленные спальни. Комнаты первого этажа не представляли из себя ничего особенного, но были довольно выдержаны. Там, где мебель была черная, там и рамы картин были черные. Комнаты, отделанные дубом, имели и мебель дубовую. Все двери дворца были массивные, но покрытые богатым золоченым орнаментом такого тонкого и изящного рисунка, что казались легкими.
Зала большая, но узкая, видимо, прежде имела назначение общей гостиной: большой камин, уютная стопочка дров в углу, несколько вделанных в стену шкафов с бокалами, кривоногие низкие столики, полка с книгами, мягкие кресла и диваны с многочисленными подушками. Все было покрыто толстым слоем пыли, но готово для использования.
Всеобщая растерянность сменилась порывом радости, когда студенты, пройдя помещения для слуг, спустились в большой и сухой подвал, наполненный черными от многовековой грязи бутылками.
Заррот взял одну, открыл, сбив горлышко бутылки большим ножом, который он держал в напряженной руке, понюхал содержимое, не обращая внимания на протестующий крик Николя, попробовал, замер, все напряглись, смотря на Заррота, подпрыгивающего, как окунь, выкинутый на песок, с разной степенью ужаса:
— Вино! Ребята, жизнь налаживается! У нас полно вина!
Следующим приятным открытием была находка купальни с проточной водой.
Только через несколько часов чистые студенты покинули купальню и приступили к осмотру второго этажа.
Веселое общество, радостно гогоча, вошло в огромную, открытую дверь. Второй этаж, очевидно, был личными аппартаментами хозяев дворца. Немногочисленные комнаты здесь были большими и роскошными.
Новая комната в которую влетели студенты была большая, с широкими окнами, выходившими к зеленой долине внизу. Обстановка ее отличалась богатством и роскошью. Высокая резная кровать под кружевным балдахином, с золотыми амурами в головах, конечно, не могла служить ложем для мужчины; да и вся остальная меблировка напоминала о прекрасной, избалованной женщине.
Изящный туалет с дорогим стеклом, шкапики, этажерки, столики, большое зеркало, столик завален расческами, заколками, тут же бутылочки, изящные баночки для кремов, шкатулка с драгоценностями — все это могло удовлетворить самую прихотливую красавицу.
Если бы не слой пыли, то можно было бы думать, что комната не так давно оставлена своей обитательницей.
На столах лежали книги, ленты, какое-то женское рукоделье. На изящном столике, в дорогой серебряной вазе увядший букет полевых цветов. Когда Мелинда дотронулась до цветов, они рассыпались в мелкую пыль. В голове изящной кушетки у окна — шелковая подушка, казалось, еще сохранившая следы женской головки, покоившейся на ней. Рядом стул с брошенным на него светло-зеленым платьем. Под стулом небрежно задвинутые туфельки. Студенты молча озирались, словно дух жившей здесь красавицы (никто не сомневался, что здесь жила именно красавица) все еще витал здесь. Что же за трагедия здесь произошла?