Она почти бежала за ним.
И тут я вдруг увидел чудо: большой лебедь бесшумно заскользил по воде, потом сильно взмахнул крыльями и плавно поднялся в воздух. Он летел, вытянув длинную шею и прижав к животу оранжевые лапы. Он поднимался все выше и выше и скоро оказался высоко над домами, где-то на уровне последнего этажа высотного дома на площади Восстания, а я смотрел ему вслед, забыв про Татьяну, про ее двоюродного брата-дурбана и про собственный разбитый нос. Все-таки этот гад задел меня по носу.
А когда лебедь скрылся, я пошел домой.
Вошел в свой двор, там ребята в теннис играли. Двое играли, а остальные сидели ка длинной скамейке у стола. Когда я мимо них проходил, все, как один, на меня посмотрели. А я некоторых уже по именам знаю. Вон тот, длинный, как и я, Лешка, тот толстый с флюсом — Володя, его почему-то Мурашихой зовут, а кудрявый — Коля Яковлев, он на гитаре здорово играет. Завидно мне стало: сейчас не вечер, на улице светло, а я приду домой и читать начну или играть во что-нибудь один. И будет мне грустно-грустно, потому что я все время буду думать об этих ребятах, о том, как им весело здесь играть и как интересно.
А может, все дело в том, что я не учусь с ними? Я ведь в старой школе остался.
Теннисный шарик в это время соскочил со стола и зацокал по асфальту. Я его поднял, а они на меня смотрят. В теннис я как раз неплохо играю. Это единственное, что у меня получается.
И тут я третью удивительную вещь за день сделал.
— На спор, — говорю. — Сейчас у всех выиграю…
Лица у них, как у Таниного брата-дурбана, сделались.
— А если нет? — кто-то спросил.
— Тогда ракетку французскую отдаю…
Эта ракетка у отца в письменном столе лежит. Лежит и не знает, какому я ее риску подвергаю.
Я у всех по два раза выиграл. Они со счетом 11:2, 11:4 вылетали, а главному теннисисту я сухую сделал — 6:0!
А после, когда мы на крышу полезли, я все смотрел-смотрел: не покажется ли где-нибудь лебедь, мой старый знакомый…
ИЗ-ЗА ЧЕГО НАЧАЛАСЬ ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА?
«Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» — так начинается «Илиада» в переводе Гнедича.
Я почему-то часто думаю о Троянской войне, о том, как троянцы увидели в море греческие корабли и, размахивая руками, побежали по песку, чтобы спрятаться за крепостными стенами. На берегу, наверное, осталось множество сандалий — мужских и женских, словно разбили витрину обувного магазина. Греческие герои, блестя на солнце хвостатыми шлемами и медными выпуклыми щитами, сошли с кораблей и ринулись разорять окрестности, в то время как простые воины разбивали лагерь. А потом полилась овечья и бычья кровь, задымились жертвенные костры.
Троянцы обвешивались оружием и проклинали Елену Прекрасную…
С гнева все началось и у нас. Точнее, с обиды. Сначала обида, потом гнев.
И воспевать в этой истории надо нас — пятерых героев, три дня осаждавших неприступный дом шесть на Полтавской улице и одержавших победу. Мы — это Костя Благовещенский, Андрюха Рыжов, Чича, Ленька Белов и я. Мы живем в одном доме, учимся в шестом «б» классе. Еще в нем учатся девять мальчиков и двадцать девочек, но к войне имела отношение только Ленка Славина. Она тоже живет в нашем дворе.
Сейчас Ленка ходит по двору одна. Белые ночи начались, долго можно гулять. Ленка в красной тельняшке сидит на скамейке и делает вид, что читает. Несколько раз Костя Благовещенский порывался к ней подойти, но мы так на него смотрели, что он тут же останавливался.
На вид Костя тихий. Высокий, бледненький, волосы русые, глаза голубые. Все женщины в нашем дворе любят Костю и говорят, что он похож на ангела. «Не зря у вас имя такое», — говорят они Костиной матери — Ангелине Ивановне. «Ох, вам бы такого ангела…» — вздыхает она.
На спор Костя прыгал со второго этажа, держал ладонь над свечой, спускался с крыши по водосточной трубе.
На спор он может сделать что угодно, а вот дружить не умеет. Мне никогда не бывает с ним так спокойно, как с Ленькой Беловым. Мне кажется, Костя не слушает, что я ему говорю. А еще кажется, что он сейчас возьмет и уйдет куда-нибудь, на меня даже не обернется.
Костя умеет быть рядом и отсутствовать одновременно. Ко мне, Чиче Андрюхе и Леньке Костя относится одинаково. А я не такой. У меня обязательно должен быть друг. И я хочу, чтобы им был Костя.
Теперь грозный Капитульский — вождь дома шесть — снимет шляпу, если Чича — самый маленький и слабый из нас зайдет в их двор полюбопытствовать, не прибавилось ли чего новенького в железных ящиках, куда радиотелемастерская сбрасывает отходы.