— Рерих с Китайской Кошкой на колесе обозрения катаются. Кошка скрипичные занятия прогуливает, а скрипку в коляске под лестницей прячет… У тебя нет случайно чистой тетрадки в клеточку?
Она принесла тетрадь, и я ушел. А чего еще делать, когда говорить не о чем?
На лестнице я вытащил из кармана кусочек угля (когда-то давным-давно у Рериха взял) и написал на стене большими печатными буквами: ИНГА+РЕРИХ=ЛЮБОВЬ.
А когда домой пришел, ее номер набрал. Набрал и, как всегда, молчу. Она на этот раз почему-то заплакала.
— Это ты? Это ты? — все время спрашивает. — Ну скажи, ты это?
Я повесил трубку.
Рерих же по-прежнему стоял под окнами Китайской Кошки, а когда ее дома не было, рисовал гипсовые головы. Он теперь на женские перешел. Чем-то они все Кошкину голову напоминали. Какие у нас во дворе талантливые люди! Китайская Кошка на скрипке играет, Рерих рисует, Инга… Инга… Говорят, она из лука здорово стреляет. Вот бы посмотреть!
Я как-то в магазин бегу, смотрю, она на лестнице тряпкой мою надпись стирает.
— Не видел, кто написал? — спрашивает.
— А чего было написано? — на стене к этому времени один слог «овь» остался.
— Будто не знаешь, — усмехнулась она.
— Это кто-то углем написал.
— Кто же?
— Только не Рерих. Он сейчас за Китайской Кошкой, как носильщик, скрипку таскает…
Она закусила губу и убежала. А я хотел ее в кино позвать. Интересно, пошла бы?
В этот день Рерих передал мне записку для Китайской Кошки. Он и раньше ей записочки писал, только Кошка их рвала на мелкие кусочки и не читала.
Я с этой запиской к Инге зашел.
— От кого? — спросила она.
— Нет ли у тебя чистой тетради в линеечку?
— Я спрашиваю: от кого записка?
— От Рериха. Только не тебе, а Китайской Кошке. А тетрадь я завтра верну. Когда тебе принести?
Она:
— Дай записку прочитать!
Я:
— Ты что? Разве чужие записки читают?
Она:
— Дай… Дай, пожалуйста, а? Ну дай, ладно? Я прочитаю и отдам…
Я:
— Ладно. Дам. Только пойдем потом со мной гулять? Куда ты хочешь?
Она хвать записку — и на кухню. Я стою жду. Лук в прихожей висит. Из чьих-то рогов сделанный. Из него, значит, она стреляет. Я тетиву потрогал, как басовая струна у гитары, она зазвучала. Интересно…
Возвращается.
Я:
— Ну что? Пойдем?
Она вздыхает:
— Пойдем…
Мы оделись и вышли. Небо серое, все в плащах, держат зонты наизготовку: а вдруг дождь начнется? И Китайская Кошка в прозрачном плаще навстречу со скрипкой, а на голове гигантский розовый бант.
— Тебе записка, — говорю.
— От кого?
— Прочтешь — узнаешь.
Китайская Кошка развернула записку.
Мы пошли вперед, а Китайская Кошка записку на мелкие кусочки стала рвать. Эти клочки мимо нас, как белые листья, пронеслись.
Инга закусила губы.
— Зачем Кошка такой дурацкий бант нацепила? — спрашиваю.
Инга молчит.
С Ингой прогулка не получилась. Она молчала, а одному говорить скучно. Только когда разговор заходил про Рериха, она оживлялась. Но все время говорить про Рериха неинтересно. Я рассказал, как он за натурщицами подсматривал, а Инга только улыбнулась.
Не получилась у нас прогулка.
В этот день много чего произошло. Вернулся я домой, мама говорит:
— Новость. Оля Шаргородская не поступила в музыкальное училище. Столько денег репетиторам платили — и все на ветер…
Я зашел к Китайской Кошке. Она сидит на табуретке — глаза сухие. Китаец на стене приуныл, и круглая кошка никуда не собирается лететь.
— Не приняли? — спрашиваю.
— Не приняли. Ну а как вы погуляли?
— Плохо.
— Чего же так?
— Не знаю.
— Ясно. А про меня говорили, что я в группе самая талантливая…
— Не расстраивайся. Если говорят, что самая талантливая, на будущий год поступишь, — утешаю, все-таки с детства друг друга знаем.
— Хватит, — устало сказала она. — Дай скрипку…
Я принес. Она взяла, погладила ее.
— Этот дурак под окном стоит?
— Рерих? — Я подошел к окну. — Стоит.
Тут она вдруг сорвала с головы бант, швырнула его на пол, схватила скрипку и выбросила ее в окно.
Я своим глазам не поверил. За скрипкой — пюпитр. Зазвенел на асфальте, как брошенная шпага.
Скрипка выпрыгнула из футляра и поскакала по лужам. Тренькнули печально струны.
А под окном Рерих стоял.
— Ура! — закричал он, увидев, как скрипка из окна упала. Дурак, не понял даже, что она могла ему на голову свалиться. — Ура! — закричал он. — Теперь все по-старому будет!
Китайская Кошка высунулась из окна.