Моя неудача — свершившийся факт, никуда от этого не денешься, и мне вдвойне тяжело, потому что раньше у меня всегда все получалось. Как в пословице: из грязи в князи, только наоборот.
— Сергей! Приготовься! — крикнул Иван Дмитриевич, и я пошел надевать ватник с длинными рукавами. Сейчас начну хлестать собак по мордам. В ватнике жарко, как в бане. Уже одним своим видом я вызываю у собак злобное недовольство. И зря. Будут потом бросаться на всех, кто носит ватники.
Первая Дэзи. Я приближаюсь к ней и пустым рукавом ударяю по морде. Дэзи испуганно отпрыгивает в сторону и прижимается к хозяйке. В коричневых глазах доберман-пинчера непонимание и страх. Дэзи не знает, за что ее бьют, ведь она ни в чем не провинилась.
— Фас! Дэзи, фас! — надрывается Иван Дмитриевич, но Дэзи не трогается с места. Она тоскливо смотрит на хозяйку и прижимается к ее ногам — просит защитить от агрессивного субъекта в нелепой одежде.
— Ну что ты стоишь, как истукан? Дай ей, чтобы разозлилась! — набрасывается на меня Иван Дмитриевич. Дела на площадке идут из рук вон плохо, и он злится. Я размахиваюсь и бью еще раз. Дэзи визжит и убегает.
— Вы что? С ума сошли? Собаку хотите убить? — кричит хозяйка.
Иван Дмитриевич вытирает с лица пот.
— Приведите собаку, — устало говорит он хозяйке.
На площадке неожиданная тишина. Все смотрят на нас.
Проклятый ватник пропах псиной, точно за пазухой у меня сидят десять щенков. В этой нервной обстановке трудно сохранить спокойствие. Как дурак я стою посреди площадки и чего-то жду. Страсти вокруг того, как надо стукнуть собаку по морде, меня совсем не забавляют.
Я снова ударяю Дэзи по носу. На этот раз, кажется, она действительно разозлилась. Фыркнула и показала зубы.
— Отлично! — сказал Иван Дмитриевич. — Теперь сделай вид, что ты ее испугался! Отходи! Да говорят же тебе, отходи!
Я неуклюже пячусь назад. Осмелевшая Дэзи делает шаг в мою сторону, но хозяйка крепко держит ее за поводок.
— Фас, Дэзи! Фас! — кричит Иван Дмитриевич. — Отпустите ее, слышите, отпустите!
Он вырывает из рук хозяйки поводок, но Дэзи, чувствуя, что никто ее не держит, снова начинает трусить.
— Почему вы ее не отпустили сразу? — тяжело дыша, спрашивает Иван Дмитриевич.
Хозяйке, наверное, лет восемнадцать или около того. Она смотрит на инструктора широко открытыми глазами и молчит.
— Но ведь Дэзи могла его укусить… — жалобно произносит она.
— Кого укусить? — шепотом спрашивает Иван Дмитриевич.
— Его… — девчонка показывает на меня.
— А зачем он напялил этот балахон? — орет Иван Дмитриевич.
Девчонка вздыхает и молчит. Присмиревшая Дэзи взглядом утешает хозяйку. Иван Дмитриевич достает папиросы, закуривает и машет рукой: «Следующий!».
Все начинается сначала…
Быстрее всех понял, что надо делать, эрдельтерьер Бонни. Он сразу вцепился в рукав телогрейки, и хозяину с трудом удалось оттащить его в сторону. Бонни так хорошо усвоил этот урок, что, когда Иван Дмитриевич решил погладить его за сообразительность, Бонни лязгнул зубами, и только профессиональная сноровка помогла Ивану Дмитриевичу избежать собачьих зубов.
— Бестолочь! — в сердцах сказал наш инструктор и отошел. Зато хозяин был в восторге от свирепости своего пса.
Собаки смотрели на меня и рычали. Я же забыл снять ненавистную им телогрейку! Когда я снова появился на площадке, они встретили меня довольно миролюбиво. Бонни даже позволил себя безнаказанно погладить.
Настоящим камнем преткновения оказалось бревно. Собаки или вообще не хотели на него забираться, или же, стоило мне только отвернуться, моментально спрыгивали и куда-то убегали. Только Бонни храбро пробежал по бревну, стуча когтями. Хозяин потрясал поводком и воинственно смотрел по сторонам. Я отправил эту энергичную пару осваивать барьер, а сам принялся за Дэзи.
— Будем искоренять трусость! — заявил я, решительно хватаясь за ошейник.
— Вы с ней поосторожнее, ладно? — попросила хозяйка.
Дэзи смотрела на меня с мольбой и ужасом. Я втащил ее на бревно, и Дэзи, повизгивая, обреченно обхватила бревно лапами, всем своим видом показывая, что скорее умрет, но с места не сдвинется. Хозяйка смотрела на меня, как на палача. Я стоял, пахнущий псиной, потный, со слипшимися волосами, и мне было стыдно. Мне хотелось крикнуть: «Я не помощник инструктора! Я здесь просто так! Хочешь, я тебя нарисую?» Но я молчал.
Хозяйка Дэзи была симпатичной девушкой, но красавицей я бы ее не назвал. Лица красавиц мне кажутся скучными. Все пропорционально, все аккуратно, и характера не видно. Лица красавиц для иллюстрированных журналов, но не для живописи. А хозяйку Дэзи я бы с удовольствием написал. У нее большие серые глаза и пухлые губы. По лицу видно, о чем она думает. Сейчас она переживает за свою любимую Дэзи.