Активист Хуан Пабло Ордонез изучил дело и пришел к выводу, что по крайней мере четырнадцать жителей Барранкильи были умерщвлены «с медицинскими целями», несмотря на существование программы добровольного пожертвования тел для медицинских нужд. В соответствии с отчетом Ордонеза, национальная полиция передавала университету тела людей, ставших жертвами борцов за «очищение общества», получая по 150 долларов за каждый труп. Университетские охранники узнали об этом и решили также принять участие в этой «акции». На момент начала расследования в анатомической лаборатории находилось около пятидесяти законсервированных человеческих тел и частей тел, происхождение которых было неизвестно. До настоящего момента ни один из работников университета или полицейских не был арестован.
Что касается Уильяма Берка, то он в конечном итоге предстал перед судом. За его повешением наблюдала толпа, состоявшая из 25 000 человек. Хаэра помиловали, к негодованию толпы зевак, кричавшей: «Берк, Хаэр!» — призывая задушить обоих. С тех пор слово «берк» (burke) вошло в народную речь в качестве синонима слова «душить». Хаэр, вероятно, задушил не меньше людей, чем Берк, но таким же синонимом его имя не стало.
По справедливости после повешения тело Берка было передано в анатомическую лабораторию для препарирования. Поскольку в тот день занятие было посвящено изучению головного мозга, тело, скорее всего, не вскрывали, это было сделано позже — в угоду толпе. На следующий день лаборатория была открыта для публики, и через нее прошло около 30 000 зевак. По приказу судьи тело после препарирования было передано Королевскому хирургическому колледжу Эдинбурга, чтобы сделать из него скелет, который и по сей день находится там, а рядом с ним — один из бумажников, сделанных из кожи Берка [16].
Хотя Кнокса никто напрямую не обвинил в участии в совершенных преступлениях, по мнению публики, ему следовало нести ответственность. То, что все трупы были свежими, что у одного тела была отрезаны голова и ступня, а у других из носа или ушей сочилась кровь, должно было насторожить Кнокса. Но анатому все оказалось безразлично. Кнокс еще больше испортил свою репутацию тем, что законсервировал в прозрачной стеклянной емкости одно из наиболее симпатичных тел, доставленных Берком и Хаэром, принадлежавшее проститутке Мэри Патерсон.
Когда вспышка общественного недовольства не вызвала никаких формальных действий против доктора Кнокса, толпа вышла на улицу с его чучелом. По-видимому, портретного сходства с доктором достичь не удалось, поэтому на спине крупными буквами было начертано: «Кнокс, сообщник отвратительного Хаэра». Толпа носила чучело по улицам города, а затем прибыла с ним к дому настоящего Кнокса, где чучело подвесили на дереве за шею, а затем сняли и достойным образом расчленили на куски.
Примерно в это время парламент осознал, что «анатомическая проблема» вышла из-под контроля, и создал комиссию для решения этого вопроса. В основном дебаты велись относительно источника тел для анатомических лабораторий (невостребованные тела умерших в госпиталях, тюрьмах или работных домах), однако некоторые врачи поставили вопрос по-другому: а обязательно ли нужно проводить препарирование человеческих трупов? Нельзя ли изучать анатомию по моделям, рисункам, законсервированным образцам предыдущих вскрытий?
Бывали времена в истории человечества, когда вопрос о необходимости препарирования человеческих тел решался однозначно положительно. Но можно привести и примеры того, что может произойти, если судить о работе человеческого тела, никогда в него не заглядывая. Бывшие приверженцами идей Конфуция правители Древнего Китая считали вскрытие осквернением человеческого тела и запрещали его. В результате у отцов китайской медицины возникали проблемы, как следует из медицинского трактата Nei Ching, написанного в середине X века: