Я спросила у Арпада, как он может делать подобную работу. «Что вы имеете в виду? — спросил он в ответ. — Вы хотите знать, что происходит в моем мозгу, когда я отрезаю кусочек печени, а все эти личинки высыпаются на меня, а из кишок брызжет сок? » Я хотела задать вопрос, но промолчала. «На самом деле я не обращаю на это внимания, — продолжал он. — Я пытаюсь сконцентрироваться на важности моей работы. Это ослабляет экстремальность ситуации». Что касается человеческого происхождения образцов, это больше его не волнует. Хотя раньше волновало. Именно поэтому он кладет тела на живот — чтобы не видеть лиц.
Этим утром мы с Арпадом едем на заднем сиденье автофургона, который ведет милый человек по имени Рон Валли — один из работников ОРНЛ, ответственный за связи со средствами массовой информации. Рон останавливает машину на площадке в дальнем конце участка Медицинского центра УТ, в секторе G. В жаркий летний день на паркинге сектора G всегда можно найти место, и не только по той причине, что отсюда до госпиталя идти довольно далеко. Сектор G огражден высоким деревянным забором, по верху которого проходит колючая проволока, а с другой стороны от забора располагаются тела. Арпад выходит из машины. «Сегодня пахнет не так сильно», — сообщает он. Его «не так сильно» произносится таким сверхоптимистичным тоном, каким говорят с супругом, наехавшим на любимую клумбу, или комментируют не слишком удавшуюся в домашних условиях окраску волос.
Рон, который начал путешествие в бодром настроении, показывал мне местные достопримечательности и пел вместе с радио, теперь имеет вид приговоренного к смерти. Арпад просовывает голову в окно: «Вы пойдете с нами, Рон, или снова будете прятаться в машине?» Рон выходит и хмуро следует за нами. Это его четвертый поход в сектор, но он никак не может привыкнуть. Дело не в том, что здесь мертвые (Рон многократно видел тела погибших в автокатастрофах людей, когда работал репортером в газете), его смущает вид и запах гниющих тел. «Этот запах преследует вас, — говорит он. — Или вам так кажется. После моего первого визита мне пришлось двадцать раз вымыть лицо и руки».
Сразу за воротами на столбах установлены два старых почтовых ящика, как будто кто-то из обитателей сектора хотел убедить почтовых работников в том, что смерть, как и дождь, снег или град, не в состоянии помешать регулярной работе почтовой службы США. Арпад открывает один из ящиков и вытаскивает из него бирюзовые хирургические перчатки — две для себя и две для меня. Рону он не предлагает.
«Давайте начнем там», — Арпад показывает на тело крупного мужчины, находящееся от нас на расстоянии приблизительно десяти метров. На этом расстоянии вполне можно вообразить, что мужчина просто задремал, однако положение рук и полная неподвижность выдают перманентность его состояния. Мы идем в сторону тела. Рон остается около ворот, с сосредоточенным видом рассматривая устройство почтовых ящиков.
Как многие толстые мужчины в Теннесси, этот одет в удобную одежду: на нем тренировочные штаны и футболка с карманом. Арпад объясняет, что этот человек одет, поскольку один из студентов изучает влияние одежды на процесс распада тел. Обычно тела голые.
Труп в тренировочных штанах прибыл сюда последним. Он будет представлять для нас первую стадию распада тела — «свежее» тело (как бывает свежей рыба, но не как свежий воздух; принюхиваться мне не хотелось). Отличительным признаком первой стадии разложения является процесс, называемый автолизом, или саморазложением. Человеческие клетки содержат ферменты, расщепляющие различные молекулы, чтобы получать из них необходимые для организма вещества. Когда человек жив, эти ферменты находятся под контролем и не могут расщеплять стенки клеток организма. После смерти ферменты начинают действовать бесконтрольно и разрушать различные клеточные структуры, в результате чего содержимое клеток начинает вытекать.
«Видите кожу на пальцах рук? — спрашивает Арпад. Два пальца мужчины напоминают пальцы бухгалтеров и клерков в резиновых напальчниках. — Выходящая из клеток жидкость проникает между слоями кожи и разрыхляет их. Затем кожа начинает отторгаться». Служители моргов называют это по-другому, они говорят, что «кожа соскальзывает». Иногда отслаивается кожа со всей руки. У служителей моргов нет для этого специфического термина, а у криминалистов есть. Это называют «снятием перчатки».
«По мере продолжения процесса с тела отслаиваются огромные куски кожи», — говорит Арпад. Он задирает майку, чтобы посмотреть, не отслаиваются ли действительно куски кожи. Нет, этого пока не происходит, что нормально.