Выбрать главу

Даша вскинула бровь, Матвей поднял руку.

— Все нормально, я заплачу ему за работу. Давай, Сережа, вот этот штатив нужно достать и выставить по уровню, чтоб пузырек идеально посередине, сечешь?

Сережа кивнул и взялся за штатив. Даша все еще с сомнением переводила взгляд с пацана на Матвея и обратно.

— Что? — тихо сказал он. — Я же вижу, у тебя спина болит. А парень сам вызвался помочь.

Сережа действительно оказался толковый: быстро установил тяжелый штатив по уровню, прикрутил к нему камеру.

— Она же с лидаром, да? — спросил он. — Вы трехмерный снимок делаете и тепловой след ищете, я видел такие. — Даша удивленно посмотрела на него, и он чуть смущенно добавил: — Я немного разбираюсь. Фотографирую иногда. Хотите, покажу?

Выглядел он безобидно, явно очень любил технику и страдал от того, что не с кем обсудить свое хобби. Даша кивнула, он достал старый, побитый «Сяоми», протянул ей. На снимках — подвальные коридоры и теплотрассы, трубы, огибающие углы. Пацан, похоже, любил заброшки, и Даша понимала его. Когда ты школьник, пустые коридоры с облупившейся краской на стенах и битым стеклом на полу пугают и притягивают одновременно. Когда ты школьник, романтика развалин — единственная романтика, которую ты можешь себе позволить.

— Там света мало, поэтому мне приходится работать над освещением, — сказал Сережа и вдруг поднял на Дашу взгляд, посмотрел в глаза. Вид у него был очень уязвимый, просящий. Даша знала этот взгляд еще с писательских курсов: так смотрит человек, который поделился с тобой своим творчеством и теперь ждет вердикта, надеется на похвалу и до смерти боится насмешки, унижения.

Даша похвалила его и спросила про кадавра — как местные к нему относятся? Пацан пожал плечами.

— Да никак. Стоит и стоит. Иногда скулит, но к этому все привыкли.

— Скулит? — Даша с Матвеем переглянулись. — Он звуки издает?

— Ну.

— И на что это похоже?

— Ну как. Скулит он, говорю же. — Пацан посмотрел на кадавра и попытался изобразить звук: — У-у-у, у-у-у. Как будто зубы болят. У меня и видос есть.

Он нашел видео, протянул Даше телефон. На экране: вид из окна и звук, похожий на тоскливое, предсмертное мычание сбитого на дороге животного. Впрочем, установить точный источник звука по видео было невозможно.

— А ты там живешь, да? — спросила Даша. — В этом доме?

Пацан кивнул, указал большим пальцем себе за спину:

— Да, на Дальней, третий этаж.

— Давно?

— С детства, — сказал он без всякой иронии.

Даша смотрела на окна.

— А мама или папа дома сейчас? Можно с ними поговорить?

Мама мальчишки работала в магазине «Цилинь» неподалеку. Ее звали Марина, голос у нее был тихий, сдавленный — так говорят люди, которые много лет живут с кем-то, кого очень сильно боятся. Она сразу согласилась поговорить — и это было неожиданно, обычно люди не горят желанием обсуждать кадавров с чужаками; Даша к такому привыкла, бывает и так, что сперва согласятся, но увидев диктофон, тут же включают заднюю. В магазин с утра завезли новый товар, и Марина, одетая в красную цилиневскую форму, расставляла по полкам пачки с пекинским печеньем. На вопросы о кадавре отвечала, не отвлекаясь от работы — спокойно, равнодушно. Даша спросила, можно ли записать разговор. Марина пожала плечами: а чего ж нет?

— Скажите, когда он только появился, вы жили в доме девять на улице Дальняя?

— Да.

— И ваши окна выходили на поле.

— Ну.

— Можете рассказать про тот день?

Она задумалась на секунду.

— Перепугались все. Ну а как? Просыпаешься, а у тебя под окном жмур стоит. Но мы тогда уже из телевизора знали, что он не один.

— Комиссия приезжала?

— Было такое. Ходили тут с приборами. Новые квартиры обещали, переселение.

— Прям эвакуация?

— Не, они там слова подбирали: смущает жмур — переезжайте. Квартиры дадим, трудоустроим, все будет. Губернатор был, еще какие-то щеглы в костюмах.

— И многие переехали?

Марина улыбнулась и впервые посмотрела Даше в глаза.

— Угу, многие. Это сначала шум был, все переживали, обещания каждый день. А потом месяц прошел, два, мы подписи собрали — и к губеру. А он рогами уперся, потерпите, разбираются. — Марина шла вдоль ряда с банками соленых огурцов, выставляла их, чтобы было видно этикетки местного завода. — Вот до сих пор и «терпим». Не, я слышала, конечно, шо где-то люди даже выбили себе квартиры новые, уехать смогли. Но у нас — нет. Мы как жили с покойником, так и вот.

— Ваш сын сказал, что кадавр… м-м… издает звуки?