Мой излюбленный предмет, историю, преподавал Астафьев, замечательно гуманная и высокообразованная личность. <…> Математические страдания начались только в следующем классе, учил алгебре отставной морской офицер Михаил Павлович Епанчин, или, как мы его звали, «радикал во фраке». Учил хорошо. Но что это был за сухарь… Казалось, кроме формул, задач и логарифм, для него ничего не существовало на свете. Мы никогда от него не слыхали человеческого слова. Ходил он постоянно в черных брюках и штатском фраке, застегнутом на все пуговицы. Я редко достигал «восьмерки», а все больше получал «семь» и «шесть» баллов <из 12>.
За все время пребывания в корпусе мне приходилось держать переэкзаменовки только из алгебры, аналитики и приложения алгебры к геометрии. <…>
Зимой нас сводили в батальон. Полковник Малевич учил ружейным приемам и маршировке, в которых достигал виртуозности; с апреля, как только что просохнет плац, начинались батальонные ученья. Кадеты любили строевые занятия, и между корпусами происходило соревнование в отчетливости и чистоте исполнения всего, касающегося строя. С мая начинались отрядные ученья, в июне представлялись на осмотр государю императору.
Государь поздравлял кадет с производством.
В 1854 году был усиленный выпуск. Государь Николай Павлович подозвал выпускных и по обыкновению долго говорил с ними, благословляя и наставляя на службу. Простившись, государь поехал в направлении Зимнего дворца и не успел съехать с поля, как повернул коня и остановился между батальонами. Государь был растроган: «Прощайте, дети! Господь с вами», — повторил несколько раз и на наши восторженные крики круто повернул лошадь и, махнув рукой, галопом скрылся от наших взоров.
Прощание государя глубоко потрясло кадет, и это было его последнее обращение к нам.
Когда государя не стало, кадеты сердечно скорбели и искренно горевали по нем. Все видели в нем отца. Государь любил кадет и, видя в них своих верных и преданных слуг в армии, высказывал к ним чисто отеческое понимание и заботу. И действительно, кадеты его времен выходили служаками. Наши главные и непосредственные воспитатели были сама кадетская среда, с твердыми основами товарищества и любви к императору, который посвящал много времени кадетам, следил за их воспитанием и создавал своим отеческим попечением беззаветно преданных слуг себе и отечеству.
С производством в унтер-офицеры меня назначили во 2-ю роту к Карлу Николаевичу Малиновскому. Это совпало со 125-летним юбилеем корпуса.
Высшее начальство решило в числе празднеств устроить большой бал в общей сборной зале и спектакль, так как основание русскому театру было положено в корпусе и наши первые драматические писатели <Александр Петрович> Сумароков и <Владислав Александрович> Озеров были кадетами 1-го корпуса. Традиции эти почитались, и портреты обоих украшали стены классной галереи.
Достойнейший Михаил Яковлевич фон дер Вейде взял на себя устройство драматической части, а Малиновский — танцы. Репетиции и приготовление к спектаклю заняли у нас много времени. <…> Танцевали русский, испанский танец, мазурку, краковяк, гавот. Танцевали превосходно, участвовало до ста кадет. В корпусе вообще все физические упражнения процветали. Малиновский добивался в танцах такой же отчетливости в исполнении, как в строевых занятиях от ординарцев. <…> Все рекреации и время после ужина проходили в репетициях. Мы очень веселились.
Вначале должен был идти пролог, написанный «старым» кадетом Федором Глинкой. Появлялись кадеты старых времен, соответственно царствованиям, и читали стихи, в то время как на сцене, изображавшей наш сад, открывались ниши с украшенными зеленью бюстами наших царственных шефов. <…> Каждый кадет вспоминал свое время и излагал главные события своего времени и деятелей, подготовленных корпусом. Это был краткий исторический обзор за период восьми царствований. <…>
Юбилей праздновался молебном и парадом. Затем был обед и вечером театр. Государь император Александр Николаевич, как бывший кадет 1-го корпуса, удостоил своим присутствием, с императрицей и всей царской фамилией, наш спектакль. <…>
К Крещенью мы подготовлялись к параду в Зимнем дворце. Перед праздниками свободные роты всех корпусов сводились в сборном зале, проделывали все ружейные приемы и церемониальный марш. В Крещенье, после выхода к Иордани, нас водили в Эрмитаж пить чай с розанчиком, затем мы стояли развернутым фронтом в Николаевском зале.