– Мы наедине можем пообщаться?
Артур кивнул парню, тот с неохотой вышел, еще раз бросив на меня загадочный взгляд. Поскольку Артур не проявляет инициативы, начинаю я.
– Мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что происходило с той поры, как я оставил тебя и этого Вяземского в гостинице Луганска, в двадцать первом году.
– Ты вернулся, – прошептал Артур и сделал неуверенный шаг навстречу. С удовольствием повторяю его движение и мы обнимаемся. Вот это другой разговор!
После пары минут бессвязных восклицаний и тисканий друг друга, успокаиваемся и начинаем разговаривать спокойнее.
– Давай сначала я тебе расскажу, почему я снова здесь, а потом уже ты просветишь меня о текущих событиях, – предлагаю я.
Артур соглашается, я по возможности кратко освещаю всю свою эпопею при возвращениях в будущее. На этот раз недоверия со стороны друга нет, зато есть другие чувства.
– Так ты не насовсем, – упавшим голосом говорит Артур. – Я то думал…
– Мы поговорим об этом позже. Я бы с удовольствием остался и насовсем, но мне нужно сначала исправить то, что я натворил. Давай, твоя очередь, что было, что происходит.
– Ладно, слушай, – вздохнул Артур. – Тогда в гостинице, когда ты, проснувшись, ничего не помнил с момента нападения на поезд, я впервые засомневался: уж не правду ли ты мне говорил о своем попадании из будущего. А убедился, когда стали происходить события, которые ты предсказывал. Из Луганска нам пришлось поспешно уезжать, так как Вяземский был полностью неадекватен. Мы все-таки добрались до Одессы, Слава постепенно освоился с действительностью. Но он не хотел жить в стране большевиков и мы рискнули перебраться за границу. Пытались попасть в Румынию, но нарвались на пограничников и его ранили в руку. Нам удалось сбежать, вернулись обратно в Одессу. Деньги закончились, выступали с Гектором на Привозе, но зарабатывали мало, больше половины отдавали за место. Голодали, жили в катакомбах. Потом я рассказал Славе про Машу и мы отправили ей письмо. Адрес написали знакомого сапожника, через месяц получили ответ. Маша написала, что отец ее сейчас в Киеве, командующий округом, вот мы и решили поехать туда. Собирались долго, пока на дорогу накопили, одежду справили приличную, так что попали в Киев через три месяца. Отца Маши уже не было, его направили в Азию, там басмачи зашевелились. Потом случайно Вяземский обнаружил за подкладкой письмо от митрополита Луганского. Я забыл о нем, а Слава и не знал, а то бы мы в Одессе им воспользовались. В Киеве оставался открытым храм Николы Доброго, нас там приютили. Узнав, что я хорошо рисую, мне предложили учиться на иконописца, я согласился. Славе тоже предлагали стать послушником, но он отказался, воспользовался родством с тем Вяземским и его приняли на рабфак, помогли устроиться на работу в газету. Потом он вступил в комсомол, поступил в политехнический институт и его карьера резко пошла вверх. Стал комсоргом курса, потом института, увлекся борьбой с религией. На этой почве мы с ним окончательно и рассорились. Он стал приходить с комсомольцами в храм, устраивать митинги прямо в церкви. Хотел, чтобы я отказался от веры и снова был с ним. Чтобы из-за меня не страдали остальные, я решил сменить место службы. Как раз требовался помощник реставратора в Ростовской епархии, меня сюда и направили. А два года назад тут появился и Вяземский, сейчас он руководит комсомольской организацией области. Мы с ним не виделись, хотя Мария говорила, что он меня искал.
– Да, нелегко тебе пришлось, – сочувствую я. – Остальное могу домыслить и сам. Вяземский стал встречаться с Машей, заделал ей ребенка, а потом появилась Анюта и напомнила о его обещании. Кстати ты знаешь, где ее найти?
– Анечку? Нет, но Ваня знает. Ты его не узнал? Этот парень, что тут был, Шило его еще кличут.
– Шило? Нет, попробуй тут узнать, так изменился!
– А с Машей было не совсем так, как ты домыслил, – продолжил Артур. – Они встретились, но Слава был совсем не тот, которого она знала, у них не сложились отношения. Он тоже не особо ею заинтересовался и как предполагает Мария, общается с ней только из-за ее отца. Ребенок у нее не от него, кто отец не ведаю, но родители Марии считают отцом Славу. Он не отказывается, имеет какие-то свои соображения на этот счет, Мария тоже не хочет, чтобы знали о настоящем отце ребенка. Это не я, не смотри на меня так!