Инструмент неимоверного размера: когда его всовывают и засасывают по рукоятку, Ларри как будто заглядывает в средоточие женщины. Будто, предавшись размышлениям о смерти, Ларри оглянулся в противоположном направлении — на исток жизни, на место, которое преподаватель истории искусств в колледже Ларри — в затемненной аудитории, проецируя на экран провокационную картину Курбе, — представил присутствующим как «Происхождение мира».
Глаза Ларри вновь встречаются с глазами женщины — посмотрим, она-то о чем думает? И Ларри не получает ничего, кроме притворного ответного взгляда и притворного оргазма: женщина беззвучно — динамики отключены — стонет, запертая в закольцованном, оцифрованном ролике-тизере. Длящийся вечно миг, в котором он и она совпали, миг, который для нее был, несомненно, вовсе не тем, чем для Ларри. Правда, сейчас этот миг для Ларри — не то, чем был бы для него обычно. Вместо приятного возбуждения — только онемение, вынуждающее Ларри смириться с тем, что чувственность у него сейчас почти на нуле.
Он пристально смотрел на подобные сцены столь часто и столь регулярно, что эта… со всеми пролапсами, мембранами и фистингом… кажется совершенно будничной. Все равно что смотреть по телевизору бейсбол, вернувшись со стадиона после двух матчей подряд. Это подталкивает Ларри к догадке, что актриса, заточенная в закольцованном отрезке времени, рано или поздно оделась и пошла домой, измочаленная и изнуренная занятием, которое для нее было лишь адски тяжелой работой.
Лишилась бы его сестра чувств, если бы зашла к Ларри и увидела такой ролик? Выцарапала бы она свои благочестивые глаза, пытаясь это развидеть? Ларри уверен: какой бы продвинутой ни мнила себя Дина, она не имеет ни малейшего понятия об обыденной порочности, которой изобилует альтернативная реальность, крадущая все больше и больше времени у ее унылого братца.
И тут до него доходит, и это колоссальная истина, которую Ларри только предстоит осмыслить.
Пока он добросовестно выполнял обязательство, взятое перед сестрой и ее двумя кошерными свидетелями, пока он записывал воспоминания об отце, чтобы благочестивый студент ешивы лучше узнал человека, таящегося за виртуальной страничкой… тем временем… стеклянный фаллоимитатор нырял в отверстие, туда-сюда, туда-сюда.
Эта забитая женщина с притворной улыбкой орудовала своим инструментом, словно ее за деньги — причем, это уж точно, за жалкие гроши — превратили в живую маслобойку, помоги ей Бог. И помоги мне Бог, думает Ларри. И тут — впервые с тех пор, как он покинул лоно иудаизма, — с его языка срывается глубоко личная, прочувствованная молитва: «Боже, храни душу моего отца».
Утром Ларри ест «Чириос», наблюдая, как мужчины собираются на молитву. Доедает завтрак, а потом присоединяется к ним, надев одолженный у кого-то талес и одолженные у кого-то тфилин, держа в руке сидур, страницы которого лоснятся от прикосновений другого человека.
После того как на волю вырвалась одна искренняя молитва, идущая от сердца Ларри, он решается на другую. Молится о том, чтобы в Иерусалиме ему нашли подходящего человека, сколько бы тот ни запросил.
После молитвы — его вот-вот должны освободить от шивы и позволить прогуляться вокруг квартала — Ларри с извинениями отпрашивается: я, мол, на минутку — и бежит в комнату племянника. Берет свой грязный, развращенный ноутбук и еще раз проверяет почту.
И вот оно, письмо с сайта. Поначалу кажется, что у него просят прощения, и у Ларри замирает сердце. За что в этой ситуации могут просить прощения, если не за отказ выручить его из беды? Но нет, администратор сайта просит прощения лишь за то, что выбор недостаточно велик, но хочет уверить Ларри: единственный студент, который может взяться за задание, — воистину выдающийся молодой человек и охотно готов все выполнить.
К письму прикреплено фото юноши, который, прижав руку ко лбу, смотрит в священную книгу. Ларри различает на фото завитки черной бородки и заложенные за уши пеот[22]. Рот в тени, видны лишь губы, но Ларри совершенно уверен, что различает ласковую улыбку.
Ларри читает письмо студента, которое следует за вступительными пояснениями администратора. Оно прекрасно, хотя состоит лишь из двух строк. «Сэр, я понимаю, какую ответственность накладывает задание, которое я собираюсь выполнить. Знайте: как вы — его сын, точно так же и я следующие одиннадцать месяцев буду его сыном. С искренним почтением, Хеми».
В письме есть ссылка, на которую надо кликнуть: она приводит Ларри на страницу с примитивной анимацией, где изображены договор и авторучка. Сбоку — кисть руки, существующая по отдельности от тела, сжимающая и разжимающая кулак.
22
Пеот (