Твоим будет только магазинчик Соловейчика. Да и тот ты будешь делить с беспутным братцем, которому только бы перед девицами в Вильно красоваться. А время сейчас ой какое неспокойное. Война. Какие-то социалисты и прочие шлимазлы. Все хотят правды. А что бывает, когда все хотят правды? Правильно: полный гармидер. Все летит кверху ногами. Как бы и тебе в эту яму не свалиться. Ты меня понимаешь?
- Понимаю, - проговорил Додик, соглашаясь с бабушкой скорее по привычке, чем потому, что понял ее речь.
- Не такого будущего я тебе хочу. Вот поэтому ты и женишься на дочке Хаима Алекснянского. Не перебивай меня! Она - девица добрая. Говорят о ней только хорошее. Я узнавала через доверенных людей. Будет тебе верной женой. Но главное не это. Они люди состоятельные, уважаемые. За дочерью дают хорошие деньги. И я на тебя кое-что отпишу.
- Бабушка, милая! - вскочил юноша. - Я же ее никогда не видел. Не знаю даже, как ее зовут!
- Сядь и слушай, внучек! Ишь, как взвился. Так ведь и она тебя не видела. Не для похоти люди женятся. Это - дело, а не чувство, - засмеялась Пая-Брайна. Потом как-то сразу помрачнела: - Ты думаешь, я знала твоего дедушку Исаака, земля ему пухом, до дня обручения? А прожили мы жизнь, дай Господь каждому. Считай, что это твой долг перед семьей. Ваш брак усилит и их, и нас. Это сейчас важно. Когда мир летит кверху тормашками, нужно объединяться, чтобы выжить. Понял? Вот и хорошо.
- Зовут-то ее как? - нерешительно спросил Давид. Ему совсем не улыбался брак с неизвестной девицей. Пусть она хоть три раза самого достойного поведения. Но... вдруг она хромая или горбатая? Или вдруг она какая-нибудь дурочка из штетла? И что он с ней будет делать? Но при всех этих мыслях он прекрасно понимал, что возможности уклониться от воли бабушки, у него нет. Все, или почти все, что было в его жизни, шло от нее.
- Рахиль ее зовут. Рахиль, не Лия, - опять засмеялась бабушка. - Роза, если по-русски. Они уже почти не аиде. Говорят на русском языке, в русских гимназиях детей учат. Не выкресты, но к столу трефное подают. Ну, нас это не касается. Ты ж сам не талмудист?
Додик усмехнулся. Видимо, она была в курсе вольной жизни в доме дядюшки. И за великий грех это не считала.
- Считай, - продолжала бабушка, - что это гешефт. Ты получаешь капитал, получаешь звание коммерции советника. Пока ты будешь доучиваться, я прослежу, чтобы твои денежки не лежали без толку. А вернешься - сам управляй ими. Ты меня понимаешь, майне херцен? - погладила она его, как в детстве, по голове.
- Конечно, бабушка.
- Вот и молодец. Ты не думай, у твоей старой бабки еще хватит сил подумать за всех своих детей и внуков. Все будет хорошо и правильно. Ты у меня будешь первым коммерсантом во всей губернии. А теперь пойди в свою комнату, подбери себе одежду на завтра.
- Мне быть в форме?
- Нет. Давай лучше надень что-нибудь партикулярное. Фрак надень. Оно будет приличнее. И свату понравится. Иди уже. Мне еще нужно кое-какие бумаги просмотреть. А ты пока кольцо посмотри, что я для твоей невесты подобрала.
Глава 2. А Додик все же свадебку сыграл
Роза, пятнадцатилетняя девушка с упрямо не желающими укладываться в прическу иссини черными кудряшками волос, уже второй день чувствовала себя, как говорится, не в своей тарелке. И было отчего. Ее отец, сестра и она сама ехали знакомиться с ее будущим мужем. Она знала, что так будет. Родители договорятся о браке, составят брачный договор, и она станет женой какого-то, совершенно не известного ей человека. Что такое - быть женой она пока представляла себе не очень. То есть, она видела, как живут ее родители. Знала, что отец относится к матери с неизменным почтением. Мать же за это платила ему самой искренней преданностью.
И это было правильно. Некогда меховая фабрика и мастерские по пошиву самой разной одежды, разбросанные сегодня по всей Белой Руси от Вильно до Гомеля, принадлежали отцу Розочкиной матери, дедушке Якову. Но Всеблагой не давал ему наследника. Дети, рождавшиеся в браке, умирали совсем маленькими. Выжила только дочь Малка. Но и она не отличалась особым здоровьем. Часто болела, была худенькой, почти лишенной женских форм. Отец очень переживал, что к его дочери сватались только проходимцы, которым он не оставил бы не то, что свое дело, но даже старые калоши в солнечный день.
Дедушка Яков был человек, который не любил надеяться на чью-то помощь. Он решил сам найти подходящую партию для своей дочери. И нашел. На одной из его фабрик был управляющим Ефим Алекснянский. Юноша был из не особенно богатой, но достойной семьи. Его отец был портным. Держал мастерскую в Гомеле. Сам Ефим был крепким парнем с отменным здоровьем и веселым нравом. Но главное, по крайней мере, для дедушки, было то, что он был прирожденным коммерсантом.
Ефима перевели в Минск, стали приглашать в дом. Там родители Розочки и познакомились. А позже, направляемые твердой рукой дедушки, потянулись друг к другу, сыграли свадьбу. Вскоре или не очень вскоре, Розочка тогда еще была совсем маленькой, дедушка Яков упокоился навек, а все хозяйство принял ее отец Ефим Исаакович. Он получил богатство, о котором не мог даже мечтать, а мама Розочки получила любящего, внимательного супруга. Впрочем, отец не только не пустил семейное богатство по ветру, но умножал его, открывая новые предприятия, заключая новые и новые сделки.
Знала Розочка и о том, что в браке рождаются дети. Ее мама, Мария или, по-еврейски, Малка, очень часто, как она говорила, 'ждала для Розочки братика или сестричку'. Но слабое здоровье сказывалось. Из девяти детей, рожденных Марией Яковлевной, живыми остались только три дочери. Старшей дочкой и была Розочка. Перед самым отъездом у них был долгий разговор с матерью. После традиционных поучений на тему, как вести себя с женихом и его родственниками, как быть скромной, но одновременно гордой, разговор повернул совсем в другое русло.
- Доченька, муж может быть опорой или обузой - вдруг проговорила мать - Тут дело не в красоте или богатстве. Тут другое. Если он обуза, то каким бы он не был золотым, с ним жизнь не проживешь. В любом дворце с таким будет не жизнь, а мучение. Он и себя, и тебя измучает.
- Мне хочется, чтобы он был добрым и ласковым - нерешительно произнесла Розочка.
- Дело не в ласковых словах, хотя это тоже очень нужно. Дело в том, готов ли он стать для тебя всем, а ты для него. Сможет ли твой будущий супруг защитить тебя, поддержать в трудную минуту. А таких минут, поверь мне, будем очень много. Зато, если муж - опора, то все будет хорошо. Ты будешь каждый день открывать в нем новые и новые достоинства, будешь любить его так, как любят самое дорогое в жизни.
- Папа говорил, что мой жених из хорошей семьи и будет хорошим коммерсантом.
- Это важно отцу. Наверное, это и мне важно. Я не хочу, чтобы моя дочь мыкалась с хлеба на воду. Но для тебя важнее - твой ли это человек. Его ли ты половинка. Это трудно объяснить. Сама почувствуешь.
Вот и думала Розочка, сидя рядом с сестрой в закрытом экипаже, как она должна это почувствовать? А что делать, если он не твой? Бежать? Глупо как-то выходит. Как в плохих книжках, которые отбирала у нее мадам Поли, исполняющая роль бонны и советчицы. Еще больше беспокоило Розочку то, что взрослые называли невнятными словами 'супружеский долг'. Мадам Поли рассказывала ей об этом долге. Почему-то она говорила, что это - неземное наслаждение. Но Розочке даже думать об этом было стыдно и неприятно. Она и какой-то незнакомый мальчишка, который почему-то станет ее мужем. До Бобруйска можно было доехать ночью. Но отец решил, что лучше будет заночевать в трактире по дороге, а же утром приехать к будущей родне.
Ночь прошла ужасно. Розочка долго не могла заснуть. Сестра веселилась вовсю, приставала с неприличными разговорами. Розочка даже ответила ей как-то резко, от чего сама смутилась. Когда же сон, наконец, сморил ее, начались кошмары. Кто-то непонятный - но она знала, что это ее муж - гнался за ней, кричал грубые слова. Она, почему-то в ночной сорочке, убегала от него, подала, снова убегала. От ужаса Розочка часто просыпалась. Утром, все еще под впечатлением от страшных снов, Розочка, едва приведя себя в порядок, с трудом уложив непокорные волосы, села в экипаж.