Потеряв равновесие, я упал. Последнее, что уловил мой слух, было мое же имя, произнесенное до боли знакомым мужским голосом, владельца которого я определить не смог. Потом последовал звук выстрела, и я проснулся. Телефон показывал два часа ночи. Голова трещала, а с меня стекал холодный пот. Все, на что мне хватило сил, было выпить таблетку и лечь обратно спать, в надежде, что завтра я все-таки проснусь.
Явь
Я занес револьвер над его головой. Сердце бешено билось, но руки, на удивление, не тряслись. Я видел страх в его глазах, однако он выдавил ухмылку.
— Да у тебя кишка тонка! — сардонически произнес он. Я вспомнил строчки, которые читал в одной книге, было написано, мол, а что, если Достоевский в названии своего романа «Преступление и наказание» поставил слова не в антонимическом ряду, а в синонимическом? Может я бы и согласился с этим раньше, но сейчас я был настроен полностью наоборот.
— Сегодня Я — преступление, и Я — наказание, — завершением фразы стал выстрел. Пуля вылетела из револьвера, освещаемого лучами рассветного солнца, и лишила жизни эту жалкую пародию на меня. «Он это заслужил», — услышал я в своей голове и по телу разлилось приятное спокойствие. Гремевший на улице гром начал стихать и только сейчас я осознал, что произошло. Множество картинок встало в моей голове в нужном порядке, но почему я на это пошел? Как я докатился до того, что совершил уже второе убийство?
Мне сразу вспомнился тот день, когда я увидел странный сон. Я поразительно хорошо его помнил, хотя прошла уже неделя. То утро было для меня тяжелым. Очень тяжелым. Начнем с того, что проснулся я на полу, окно было открыто, а я ничего не понимал и не помнил. Холод заполонил все пространство комнаты и заставил меня быстро прийти в себя. Мысль о том, что мне стало настолько плохо, что у меня начались приступы сомнамбулизма меня не радовала, однако я решил, что делать поспешных выводов не стоит. Поразительно здравая мысль для моего сонного мозга. Поднявшись, я направился в ванну и, приняв душ, быстро оделся. Меня ждал очень долгий день. Даже не выпив кофе, я вышел из комнаты и направился в сторону метро. Я должен был найти его и наконец расставить все точки над «и».
Мне предстояло проделать небольшой путь. Идя по улице, мой взор то и дело цеплялся за архитектуру центра. Из-за того, что я редко выбирался куда-либо за пределы своего района, любая поездка в центр была особенной. Архитектура была для меня самой любимой разновидностью искусства. Проходя по очередной улочке, я заметил человека, которого, как мне показалось, я уже видел. Это был мужчина средних лет с седыми волосами и несколько квадратным лицом. Он был достаточно высок, и несмотря на то, что он находился достаточно далеко, я готов был поклясться, что он точно выше меня.
Так помимо того, что меня преследовал какой-то дед в пальто из прошлого века, в попытках оторваться от него я не раз сворачивал на дорогу в сторону университета. Мне даже показалось, что меня туда тянет, словно кто-то или что-то желало моего присутствия там. И я, конечно, бы мог сказать, что это резкое желание учиться и грызть гранит науки, но нет, остатки здравого ума и сознания в моей голове говорили, что это скорее я схожу с ума, нежели какое-то чудо произошло с моим мертвым интересом.
А вишенкой на всем этом торте стало то, что у меня началась паника. Я чувствовал тревожность, плутая по лабиринту из переулков города, словно я погружаюсь все глубже в пучину своего сознания и скоро найду там то, чего точно не хотел бы находить. Выйдя наконец на большую улицу, где и находился вход в метро, я смог вдохнуть полной грудью и успокоиться. Глаза искали Анастаса. Мне надоело происходящее. Это нужно было закончить.
На самом деле раньше я не имел ничего против него, потому что именно он был моим мостом с внешним миром и обществом. Он был тем самым харизматичным парнем, с которым все хотели общаться, я же, в свою очередь, был интровертом-хиккой, для которого любое взаимодействие с людьми оканчивалось стрессом, паникой и чуть ли не истерикой. Единственным моим другом был именно Анастас. Не сказать, что мы проводили все свое время вместе, но считали друг друга самыми лучшими друзьями. Он свободное время проводил в компаниях, а я сидел за книгами, учебой и видеоиграми. Мое развитие шло быстрее, чем у моих сверстников, что явилось для них поводом докопаться до меня. «Че, умный самый?» — именно это я слышал каждый божий день, однако мой товарищ отвечал на это крайне жесткой, для нашего тогдашнего возраста, обсценной2 лексикой. Именно это, а также мои достаточно крепкие нервы спасали меня вплоть до момента, когда я первый раз сломался и перегорел.