Мне показалось, что я прыгнула, но я не двинулась с места.
«Тебе не надо перемещать тело, – услышала я. – Приближай скалы, и ты окажешься, где захочешь». Я не понимала, что мне делать. Стала смотреть на торчащий, точно гнилой зуб, ближайший голец и представлять, что это всего лишь камень, одиноко лежащий на земле, я могу его сдвинуть, подкатить ближе.
Как только мне удалось представить это ясно, я увидела, что стою на нем, а царь перепрыгнул дальше.
Так повторялось снова и снова. Потом я присмотрелась к дальним утесам, попробовала их приблизить – и все вокруг принялось смещаться, а я увидела себя уже там. Небольшая, обкусанная ветром скала черного пористого камня была передо мной. Я обошла ее кругом, так же перемещая, и попала на пустынный берег. Желтое море раскинулось впереди, сколько хватало глаз. Небо над ним склонилось мутное, серое, словно надвигалась гроза. Мерзкие испарения поднимались с поверхности желтой воды, которая казалась густой, будто на небольшом огне грелась и парила похлебка.
«На той стороне начинается царство ээ-борзы, – сказал мой царь. – Мы не пойдем туда. Но запомни это место: оттуда в начале зимы выходят алчные духи и туда возвращаются, когда приходит весна».
Он вновь обогнул скалу, я поспешила за ним, а он вдруг прыгнул вниз, в темноту между гольцами. Сердце мое ухнуло, но еще больше я боялась потерять его. Я закрыла глаза и шагнула с камня.
Все во мне оборвалось, но я не успела и крикнуть – ни падения, ни удара не было. Я открыла глаза на залитой солнцем поляне. Было как будто раннее летнее утро. Вокруг росли деревья, которых я не знала. Пахло смолой, но ни пения птиц, ни других лесных звуков не было, как не было и ветра. Тишина удивила меня.
Царь оказался у правой ноги. Как собаке, я могла положить руку на его мохнатый загривок, но не стала: не знала еще, как общаться с ээ. Я спросила, не разжимая губ:
«Где мы?»
«А что ты видишь?» – услышала в ответ.
«Траву. Деревья. Небо. Цветы».
«Смотри лучше».
Я смотрела, но не видела ничего больше. Ни зверька, ни бабочки. Ни облака. Небо чистое, почти белое. Я никогда не бывала в таких местах.
Я присела, чтобы получше рассмотреть траву. У нее были крепкие стебли, широкие, острые листья. Я попробовала смять ее, но чуть не порезала руку. Попробовала сделать шаг, но стоило занести ногу, острые стебли чуть не порвали мне обувь. Я остановилась и сказала с недоумением:
«Нет, это не трава. Я не знаю названия этому, но такой травы не бывает».
Потом так же, как среди гольцов, я переместила себя к дереву и стала рассматривать его. Мне показалось, что эти плотные, блестящие черные стволы отлиты из железа. Я тронула – и обожглась.
«Это не деревья. У меня нет слова, чтобы назвать это».
Стоило мне произнести это, как случилось что-то странное. Показалось сначала, что у меня помутилось в глазах: вся поляна, трава и деревья потеряли свой облик, стали шипами грязно-желтого цвета. Я была в гроте или пещере, и эти шипы вырастали из стен со всех сторон. Но при этом как будто сохранили свои очертания, где-то на краю зрения мне казалось, что я по-прежнему вижу траву и деревья.
«Всегда смотри так, чтобы видеть суть», – услышала я царя.
Потом он велел мне присесть на корточки и сжаться как можно плотнее, обняв голову руками. Я сделала так – и тут же почуяла, что лежу в снегу на утесе, а рядом Камка раздувает костер.
Глава 7
ЧОЛ
Дни наши стали странны и туманны. Яркими, живыми были только видения, когда приходили ээ. Мы бывали с ним в разных местах, там могло быть лето, или весна, или осень, или же это были такие дикие высокие горы, где круглый год стоит зима. И я уже не понимала, что творится вокруг, сколько времени мы живем на круче и есть ли что-то, помимо видений.
С девами мы продолжали укреплять наши тела, но все это казалось сном в отличие от встреч с ээ. Мы жили, как в дурмане, но то был странный дурман, он не путал нам мысли, не ослаблял, однако все мои думы, когда я просыпалась, были только о том, чтобы быстрее вернуться к ээ. С другими происходило то же, я видела по глазам. Слабые улыбки, как воспоминания о видениях, блуждали по лицам. Друг с другом мы говорили мало, если одна что-то спрашивала, другая отвечала не сразу, а той уже и не нужен был ответ. В своих грезах жили.