Иранские ханы только и делали тогда, что посылали к нам в Туркмению свои разбойничьи шайки. Те хватали людей, уводили в плен. Хан расспрашивал, что за люди. Если это были богатые люди, то и цена им была богатая — сто, сто пятьдесят туманов, а цена бедняка не заходила выше трех туманов.
Были тогда у нас особые люди, посредники между этими ханами и нашим народом, и они действовали не во вред нам, а на пользу — старались, как бы помочь пленникам. Хан говорил таким людям:
— Такой-то ваш человек сидит в такой-то крепости в плену у меня. Хотите выкупить — платите столько-то и приезжайте, берите его.
Ну, тот извещал об этом родных пленного, те приезжали к хану и выкупали. Таким образом все иранские ханы добывали большие деньги. Кроме того, они собирали еще большие подати со своих подданных и часть оставляли себе, а часть отвозили шаху.
Если родственникам нечем было выкупить пленника, они старались захватить в плен иранца и обменять его на своего человека. А если и это не удавалось сделать, то бедный пленник годами томился во дворе хана, как забытая скотина, и погибал от голода и болезней. Цена на пленника падала иногда до полбатмана кукурузы.
Ханы занимались больше грабежами, чем земледелием. Работы для пленников не было никакой. И вот эти несчастные, истощенные, больные, которых уже никто не мог выкупить, собирались днем на солнышке и давили вшей, а вечером грелись возле печей, в которых днем пекли хлеб, рассказывали друг Другу о своих горестях, попусту мечтали о побеге и тут же засыпали, скорчившись и накрывшись лохмотьями.
Вот и нас привели в этот двор. Верблюдов и ослов наших загнали на скотный двор. Заковали нас в цепи, а колодки — не хватило их, что ли, у хана — не надели нам на ноги. Пришел высокий иранец с рыжей бородой и с такими глазищами!.. Так и сверлит ими, насквозь тебя видит. Я думал, это сам хан. А это оказался главный начальник над пленными. С ним пришел его писарь и еще какие-то люди.
Стал он расспрашивать, кто мы такие, из какой крепости, кто наши родные, богатые, или бедные. Расспрашивал ласково и старался чисто говорить по-туркменски, только не выходило у него это. Ну, мы, конечно, чтоб выкуп за нас был поменьше, говорим:
— Все мы из самых бедных бедняков.
А рыжий не верит:
— Как из бедняков? Вот вы трое из такой-то крепости. А я знаю, в этой крепости ремесленный народ — кузнецы, оружейники, медники, — богато живут. Вы не морочьте мне голову!
А я сказал ему, что я не только бедняк, но еще и сумасшедший, и заворочал глазами.
Рыжий отшатнулся и уставился на меня.
— Сумасшедший!.. Эх, эх!
И ушел. А мы пошли к пленным под навес, легли на грязную солому и от усталости сразу уснули. Вечером принесли нам в глиняных чашках, из каких собак кормят, немного вареного гороху, чечевицы и дали по чашке на четверых. Вот так и кормили, чтобы только не померли с голоду.
Пленных держали в двух дворах. Сам хан каждый день обходил эти дворы и осматривал нас, как хозяин доходную скотину.
Наутро пришел он к нам вместе с рыжебородым. Звали его Хасанали-бек. Небольшого роста, с черной подстриженной бородой, лет сорока шести. У него было четыре жены. С виду вежливый, а слуг ругал, как последний человек, самыми погаными словами. И богатый ведь был, а до того скупой, что за какой-нибудь кран[31]запарывал людей до смерти. Это нам слуги его рассказывали.
Вот он пришел, а я только что проснулся, поправляю на ногах цепи. Хан потер ладонью бороду и спросил рыжего:
— Кто же из них сумасшедший?
— А вот этот.
И рыжий показал на меня. А спросонья-то глаза у меня были опухшие, красные.
— А ведь и правда сумасшедший! — сказал хан. — Вон какие глаза-то… Надо его стравить с нашим сумасшедшим. Посмотрим, кто кого одолеет. Потеха будет!
"Ах ты свинья! — думаю. — Стравливаешь сумасшедших, чтоб они перегрызли друг другу горло! И это потеха твоя?"
С тех пор так все и звали меня Сумасшедшим.
Скоро нашего караванбаши выкупили родные, выкупили и других наших товарищей. Из девяти человек осталось нас двое — я да еще один бедный парень лет двадцати. У нас на выкуп не было никакой надежды. Братья мои были моложе меня и не могли заплатить за меня даже полтумана, а родные моего товарища были еще беднее. Так мы и остались с ним в ханском дворе.
А во двор то пригонят сто, двести пленников, теснота, негде лечь, а то все опустеет, только двое-трое бродят, звенят уныло цепями.
Вот раз узнали мы от ханских слуг, что Хасанали-бек собирается к Наср-Эддину-шаху и, чтоб похвастаться перед ним, будто бы он самый храбрый из всех ханов, хочет отвезти ему в подарок один вьюк золота и серебра, одну большую туркменскую голову и самого быстрого туркменского коня. А у геоктепинцев был тогда такой конь Дордепель, знаменитый конь, славился на всю Туркмению. Вот Хасанали-бек и обещал тому, кто поймает и приведет ему этого коня, дать много золота, много скота и сделать его начальником над всеми своими слугами.