Акгуль-эдже задумалась, помолчала немного и сказала:
— Это хорошо, что ты понял свою ошибку. Если бы ты не был тогда таким дураком, теперь и у тебя был бы такой же новый дом, как у Сапа, и все было бы… Но что же горевать об этом? Будешь хорошо работать, и у тебя все будет. А пока живи в старом доме.
В тот же день Сахи замесил глину, быстро отремонтировал дом, построенный еще прадедом, и поселился в нем с семьей.
Сапа, вернувшись вечером с поля, видел, как Сахи обмазывал снаружи старый дом глиной, а жена его укладывала детей спать в доме на полу, и прошел мимо, ничего не сказав. Только утром на другой день хмуро спросил мать:
— А где же мы будем складывать дрова? Ты что-то стала щедрой, как Хатам-Тай[43]. Он тогда не пожалел ни тебя, ни меня, бросил нас и унес с собой последнюю лепешку. Он никакого права не имеет теперь жить в старом доме.
— Ах, сын мой! — с волнением сказала Акгуль-эдже. — Как же я ему скажу: "Не живи", когда его ребятишки зовут меня бабушкой? И они такие хорошие, ласковые, прыгают ко мне на шею!.. И он не хочет тут жить. Он сам сказал, что не имеет права на этот дом. Он не бессовестный, нет! Но куда же ему деваться с детишками? Пусть живет!
Сапа ничего не сказал и ушел на работу.
Как и все вернувшиеся на родину, Сахи получил в аулсовете муку, материю, обувь для всей своей семьи — и воспрянул духом. Так как Сапа встретил его очень сурово, он думал: "Уж если так встретил брат родной, что же со мной сделают чужие люди, советская власть?.." И с тревогой со дня на день ждал сурового возмездия. И вот, вместо возмездия, советская власть поддержала его, оказала ему помощь. Да, эти люди в аулсовете поняли, что он покинул родину не по злобе, а по глупости, и простили его и бранили только подлых баев, которые жестоко обманули его.
Сахи почувствовал, как все тело его внезапно налилось силой, и рвался к работе.
Как-то вечером он сказал матери:
— Все, кто вернулся со мной, вступают в колхоз. А мне как быть?
— Как быть? Вступить в колхоз и работать, — ответила Акгуль-эдже. — Если других принимают, и тебя примут. Надо вступить… Жизнь и счастье народ нашел только в колхозе.
— Да, но как же Сапа? Он председатель, он не примет меня, да еще и опозорит перед народом. Он не хочет, чтоб я тут оставался.
— А ты не бойся! Ты не бай, не кулак и не чиновник эмира, ты батрак, а батраков всех принимают. Сапа обидно, конечно, что родной его брат поступил так нехорошо. Ты ушел на чужбину, он был мальчишкой, а воевал с белыми бандами, голодал, мучился и все-таки добился счастья. На его месте ты бы тоже не радовался, если бы он пришел сейчас из Афганистана… А ты вот что… Когда будут принимать тебя в колхоз, ты пойди с Черкезом. Он хороший человек, он поддержит тебя.
Акгуль-эдже и Сахи сидели возле кибитки на солнце. Дул легкий весенний ветерок. По небу плыли серебристые облачка.
К ним подошла жена Сахи с девочкой на руках. Увидев Акгуль-эдже, девочка запрыгала, вытянула ручонки и всем телом потянулась к бабушке.
Бабушка заулыбалась, зацокала языком, встала и взяла внучку на руки.
— Ну что ж, я так и сделаю, — сказал Сахи и тоже встал.
Он не привык сидеть без дела, взял ведро с глиной и пошел чинить забор.
В правлении колхоза "Коммуна" за столом, покрытым красным сукном, сидели Сапа, члены правления и бригадиры. Перед ними, у стены, сидели на скамейке бородатые тощие старики, вернувшиеся из Афганистана.
Секретарь правления, перебирая пачку заявлений, лежавших перед ним на столе, сказал:
— Из тридцати заявлений нерассмотренным осталось только одно — заявление Сахи, тоже о приеме в колхоз…
— Как одно? — хмуро прервал его Сапа. — А где же заявление вон того отца? Разве он не подавал?
Сидевший в углу седобородый старик в рваном халате и с длинным посохом в руке забеспокоился, встал и сказал:
— Как не подавал? Подавал. Вы уж не забудьте меня, пожалуйста, сыны мои! Я хочу работать…
Секретарь порылся в бумагах.
— Верно, есть. Вот что он пишет: "В колхоз "Коммуна" от Клыча, сына Курбана… Прошу принять меня в колхоз. Я по дурости своей ушел из аула в Афганистан, прожил там двенадцать лет хуже собаки, отощал, обессилел. Вы ведь сами видели, каким я пришел оттуда. И теперь вся моя надежда только на вас. Примите, пожалуйста. А работать я могу. Что скажете, то я и буду делать…"
— Так… Хорошо, что ты понял свою ошибку, — сказал Сапа, ласково посматривая на старика. — Только ты напрасно думаешь, что колхозник все равно что батрак, что ему скажут, то он и делает. Нет, колхозник-то и есть хозяин колхоза. Он сам соображает, что надо делать и как лучше сделать, и говорит об этом на собрании. Если он предложит что-нибудь дельное, народ одобрит и сделает все, что он скажет. И тех, кто подсказывает нам, что надо сделать, мы больше всех уважаем. У нас так в колхозе. Так ты понял свою ошибку?