Шэрра.
Проклятое имя.
…И Каена дёрнула за рычаг, а после зашагала уверенно к лестнице, оставляя за своей спиной все крики, все вопли и весь ужас, на который она обрекла эльфов — и мёртвое, не способное уже ничего чувствовать тело.
Она слышала, как завопили стражи.
Рычаг открыл клетки с Тварями Туманными. И они ринулись, голодные, на жертв. На труп. На ещё живых, но вечно бездушных эльфов. После них не останется даже лиственного пепла, только обглоданные кости на полу.
— Когда твари уйдут в клетку и наедятся — закроете, — равнодушно сказала она оставшимся снаружи стражам. — Я не нуждаюсь в вашем сопровождении.
…До неё рокотом, эхом донёсся громкий звериный вой.
Глава двадцать восьмая
Год 120 правления Каены Первой
Он смотрел в ледяное, застывшее без движения отражение в зеркале с каким-то странным презрением. Картинка, статичная и молчаливая, отвечала тем же — так же спокойно протянула руку, так же одёрнула пальцы, словно холод стекла обжёг их. Роларэн не отступил — по зеркалу пробежала волна иллюзии.
Ему хотелось утопить в отражении всё собственное горе. Всё, о чём мог думать. Она воскресила его имя — зачем? Зачем Каене было вспоминать обо всём этом?
Рэн полагал, что будет намного легче. Возможно, он просто в очередной раз ошибся.
Он чувствовал — на собственной коже, — как его обжигали чужие палицы. Чувствовал удары проклятой пыточной, о которой, казалось, давно уже успел позабыть.
Каена думала, что сумеет его унизить, если прикажет отрубить острые кончики ушей, но они не успели убрать даже мечи, прежде чем магия исцелила и вернула всё, как было. Она полагала, что в нём больше любви будет от того, что она ударами этих орудий пыток оставит множество шрамов на спине, но разве в этом мире можно любить кого-то, тем более королеву, сильнее, чем он?
Роларэн усмехнулся — сам себе, сам своему отражению. Сегодня это всё закончится.
Он потянулся к кулону, висевшему на шее, и сжал его в руке. Он выпивал из него до остатка весь яд, который только мог отыскать. Он впитывал в себя то, что могло причинить боль кому угодно, кроме Каены.
Кровь текла по запястью будто бы тонкой алой ниткой. Роларэн сумел заставить себя разжать ладонь только тогда, когда в кулоне практически ничего не осталось, и тот упал на пол, громко отчего-то зазвенев. По мрамору будто бы даже пошли трещины — но эльф равнодушно проводил их взглядом и потянулся за украшением.
На сей раз он не повесил его себе на шею. Иллюзия едва-едва держалась — вот-вот свежая, очищенная от яда палица должна была появиться на свет. В душе Каены — слишком много боли, крови, жути… Логично — это не может навредить ей самой. Не может разрушить хозяйку сотворённого кошмара.
В зеркале иллюзией пылало огромное Златое Дерево. Роларэн смотрел на Каениэль, на дерево, родившееся задолго до него, но предназначавшееся для Каены. Удивительно — как можно было просуществовать целую вечность исключительно для кого-то одного… Для кого-то, кто не оправдает надежд?
Пальцы сами по себе потянулись к кулону, но Рэн одёрнул руку, не позволяя себе дотронуться до металлической поверхности, скользившей льдом по измученной, отравленной коже. Он не позволил себе этого сделать — просто смотрел, как медленно, лист за листом, опадало то, за что однажды боролись.
Дерево должно родиться вместе с эльфом. Должно взрасти, пока эльф становится на ноги, а не вырасти громадным, могучим, и только тогда обзавестись душой, тоже изрезанной дикими болями.
Он прижал ладони к зеркалу, чувствуя, как под пальцами оно превращалось в растрескавшийся лёд, как медленно расходились тонкие прожилки в разные стороны, оставляя только кровавые порезы в отражении.
Дерево догорало; дерево, лишённое души, покоившейся теперь у Роларэна в кармане. Мужчине казалось, что его взгляд практически наполнился равнодушием — до того спокойно он наблюдал за хлопьями пепла, рассыпающимися по всему Златому Лесу. Он ещё помнил, как сверкали магией деревья в прежние, прекрасные времена — а теперь видел, как подбиралась ко всему живому неумолимая смерть.
Эльфы веруют — после того, как их физическое тело умрёт, не будет перерождения. Разве что отделить душу от Златого Дерева, выдернуть её, поселить в палице — и тогда, возможно, он возродится. Ведь он будет ещё жив, заключённый в ядовитую поверхность.
Роларэн сжал зубы. Никто никогда не пробовал провести этот ритуал. Никто никогда не пользовался ростком дерева.
Может быть, он будет первым.