— Встань, — пошептала Шэрра. — Ты не должен стоять передо мною на коленях. Ты мог сказать мне о том, что это она. Я поняла бы.
— Нет.
— Ты прав, — послушно кивнула. — Тогда — нет. Но сейчас я понимаю.
Он сел рядом с нею. Шрамов становилось меньше — Шэрра, казалось, возвращала себе былую красоту и юность.
Она содрогнулась, когда мужчина обнял её за плечи, поворачивая к себе, но не стала вырваться.
— Каена, — казалось, она не находилась рядом, напротив, была где-то далеко-далеко, в таком отдалении, что и не дотянуться — не прикоснуться к плечу, не провести пальцами по щеке… — Как любовь к отцу могла превратиться в любовь к мужчине?
Роларэну нечего было ответить. Шэрра посмотрела, напротив, на свои ладони, словно пыталась отыскать в них что-то новое.
— Я сожгла эльфа, — прошептала она. — Своими руками, будто бы ты — палицей. Как будто яд — во мне.
— В тебе душа.
Девушка не стала спорить. Её тонкие, изрезанные, избитые палицами пальцы скользили по его коже — словно Шэрра проверяла, сможет он на самом деле выдержать эти приливы боли или, может быть, не чувствует их и вовсе. Мужчина за это время ни на миг не отпрянул от неё, позволяя прикосновениям обжигать его кожу.
— Это пройдёт, — наконец-то ответил он. — Уже совсем скоро ты научишься контролировать собственные руки.
— И как я такими руками буду держать ребёнка?
Она смотрела ему в глаза, словно пыталась выпить всю без исключения зелень. Поцеловала в губы, самовольно, не дождавшись ни его порыва, ни какого-нибудь невидимого разрешения, просто прижалась к мужчине, будто бы надеялась на то, что сию секунду выпьет его — и будет дышать невообразимой силой, пылающей в нём, будто бы…
Шэрра не думала о последствиях. Она чувствовала, как прижималась, как раздирала лапами плащ Тварь Туманная, словно пыталась добраться до Рэновой крови, но сама — словно не ощущала ничего из этого, не чувствовала прикосновений ядовитых клыков маленького зверька.
…Кулон с тихим звоном выпал из его разгрызенного кармана, но он будто бы и не услышал этот странный металлический звук. Тот растворился в пустоте неузнанным — просто взял и пропал, будто так и должно быть, и Роларэн не содрогнулся, ничего не заметил — казалось, ничего и вовсе не было.
Хотелось отпрянуть и сказать, что любви между ними никогда не будет. Но Роларэн ненавидел ложь.
Он знал, что уже её любит. Даже если попытается это отрицать — любит слишком сильно для того, чтобы это было хотя бы на миг неправдой.
Она пыталась задохнуться возмущением — но вместо него тоже приходило что-то другое. Что-то удивительное и страшное, что-то неведомое, такое далёкое, к чему она никогда в жизни не имела шанса даже притронуться.
Весь этот мир потерял свой смысл вокруг них.
И когда она отпрянула от него, вокруг пылал весь Златой Лес. Пламя скользило к небесам, словно пыталось сжечь и их, но до какой же степени ярко светились звёзды, как прекрасно сияла пустота там, вдалеке, как красиво луна отражала последний выдох их маленькой державы.
Рэн встал. Тварь Туманная уцепилась коготками в его плечо, не желая отпускать, но он лишь молча потянул Шэрру за собой.
Мужчина знал, что кулон он больше не найдёт. Каена была для него потеряна; и в тот же миг, ему казалось, что он сегодня впервые по-настоящему обрёл собственную дочь.
— Пойдём, — он сжал ладонь девушки. — Нам здесь не место. Златой Лес умирает. А нам умирать ещё рано.
— И ты не хочешь его погасить?
— Нет, — покачал головой Роларэн. — Он погубил мою дочь. Что ж — пусть уж я погублю его.
Шэрра промолчала. Она делала вид, будто бы не слышала ни единого вскрика там, вдалеке, будто бы ничего и в самом деле не существовало — ничего, кроме спокойствия и тишины, окутавшей их двоих.
— А Тварь?
— Пусть остаётся, — слова давались мужчине тяжело. Он в последний раз обернулся на пылающий дворец и тяжело вдохнул воздух. — Каена…
— Наша дочь, — Шэрра ответила совсем тихо. — Ещё может вернуться. Ведь ты не знаешь, что будет с ростком. Ты не знаешь, не приживётся ли он на этих землях.
Роларэн обернулся на могилу, с которой они только что поднялись.
Древу Каены было не место под человеческим небом. Единственное место, где она и вправду могла бы взрасти — это маленький островок спокойствия среди хаоса, там, куда ветвями своими дотягивается монолит его души.
— Пойдём, — он уже увереннее ступил вперёд, чувствуя, как маленькие коготки впиваются в плечо, а Шэрра крепче, обжигая пальцы, сжимает его руку. — Нам пора уходить.
Она кивнула.