Пламя за их спинами расширялось, распространялось громадными всполохами, дотягивалось до всего, до чего, казалось бы, не должно было и вовсе прикоснуться. Но они молчали, не проронили за всё это время ни единого слова — пока не вышли за пределы полуразрушенной границы. Пока не оставили у себя за спиной крики и пепелище, покрытое ядовитым Туманом.
Только Златое Дерево Роларэна всё ещё стояло, нетронутое, и окружало их ореолом свечения.
А рядом с ним, под сенью сильной магии, там, куда ещё доставали громадные ветви души последнего Вечного, сквозь могильный камень, вырываясь из кулона, пробился маленький серебристый росток.
И юное дерево пустило первые свои лепестки.
Эпилог
Год 158 Среблённого Леса
— Я — Вечный, — он полоснул ножом по руке, зло, раздражённо, будто бы пытался вылить с кровью всё раздражение, кипевшее внутри. — Вечный, который старше всего их Леса.
Винного цвета жидкость странным узором стекала по его руке в кипящий котелок. Она смешивалась там с серебром, бурлила и прекрасными цветами распускалась на поверхности. Казалось, здесь творилась привычная эльфийская магия, магия цветов и иллюзий, и только Роларэн и его собеседник знали — в том, что случится сегодня, не было ни единой примеси волшебства остроухих. Разве что только дар от Вечного, что укрепит металл — его материалы, его сила, но не его чары. Колдовать будет только человеческий маг, потому что материальное поддаётся им всегда много лучше, чем эльфам.
— Они тоже бессмертны, — человек спокойно пожал плечами. Кровь полилась в металл. Он оторвал взгляд от котла, в котором кипела сила эльфа, посмотрел на Вечного и только покачал головой. — Что же, Роларэн, заставило тебя обратиться за услугами к ничтожным представителям рода человеческого?
Мужчина усмехнулся. Зелёные глаза взблеснули; он долго смотрел на своего собеседника, опёрся руками о горячий котёл, но на его руках не осталось и полосы ожога.
— Будь ты ничтожным представителем рода человеческого, ты бы здесь не стоял, — отметил он, заглядывая в котёл. Жидкость, пузырившаяся в нём, казалось, могла разрушить всё, что угодно; даже саму ёмкость удерживала магия.
Человеческий маг склонил голову набок. Во взгляде его сверкали искринки интереса.
— И всё же, причины есть.
— У тебя ведь есть дети?
Мужчина кивнул. Этого хватило для того, чтобы он понял.
В Роларэне давно уже не кипела ярость. Они ушли из Златого Леса — потому что на его месте осталось одно лишь пепелище. Ушли в человеческий мир, не в саму Академию, разумеется, но туда, где их бы никто не тронул. Шэрра залечила раны, он убрал кошмарные шрамы с её лица, она — позорные полосы на его острых ушах. Тварь Туманная почти никогда не выходила на охоту; она стала Равенной, как и её предшественница, и была, равно как и та, первая, милой и ласковой. Разве что клыкастой, опасной и неискалеченной.
Сначала Роларэну казалось, что всё это — временные попытки ухватиться за ускользающую жизнь. Но там, вдалеке, разросся Среблённый Лес с одного маленького ростка, а не погибшие в кострах эльфы посмели продолжить род.
И дети рождались Вечными.
…Ему было наплевать на эльфийское отродье. Организм Вечного невосприимчив к изменениям, а в человеческом мире становится ещё более статичным, и он, так или иначе, полагал, что у них не было шанса. Шэрра, казалось, тоже забыла уже о том, что обещала; она не уходила от него, она не смывала магией пылающую на её плече чёрным руну, не отрицала, когда их принимали за супругов. Она и была его женой.
Но, впрочем, всё это казалось фикцией до той поры, пока она не забеременела. Сначала они оба не верили, что это случилось — но Роларэн помнил каждую черту лица собственной дочери. И он не мог отрицать очевидного: его Каена вернулась. Чистая. Без пятен грязи на душе, без искалеченного тела.
Его Каена вернулась — и никто не мог отобрать у него дочь.
Роларэн знал, что ему хватит силы, чтобы её защитить. Но Каене полагалось расти среди ей подобных, среди эльфов, а они не могли вернуться в Среблённый Лес. Наверное, боялись — боялись того, что могло их там ждать.
— Ведь ты понимал, — ладони мага застыли прямо над поверхностью кипящего металла с кровью — ядовитой кровью Вечного, — что рано или поздно вынужден будешь отпустить её в Среблённый Лес? Твоя дочь когда-то должна была выйти замуж, родить ребёнка — разве ты не желаешь ей счастья?
— А ты выдаёшь свою дочь по расчёту?
— Могу позволить себе обратное, — покачал головой маг.
В его глазах отражалась гордость. Роларэн однажды бывал там, далеко-далеко, и видел море, которое нынче отражал взор колдующего. Он помнил, как шумели волны, как смеялась человеческая девушка. Для Рэна это было давным-давно, десятки, сотни лет назад; для мага ещё до сих пор не случилось. Его собственным детям, наверное, не больше трёх-четырёх лет сейчас. Разумеется, о будущем ему ещё ничего не известно. Но их судьбы переплетаются в обратном порядке — жизни Вечного и человека, отторгнувшего бессмертие.