— Нет. Твоей работы вполне достаточно. Возможно, за сказку ты хотел бы что-нибудь узнать?
Безымянный долго молчал — казалось, пытался сыскать нужные слова у себя в памяти. Потом посмотрел на Роларэна.
— Есть ли что-то, что ты мог бы мне передать? Я не помню нашу прошлую встречу.
— Ты был старше на пятнадцать или больше лет.
— А ты, очевидно, моложе, но у Вечных хорошая память, — покачал головой мужчина. — Скажи мне, Роларэн. А потом моя сказка — и мы в расчёте.
— Не дай жене родить ещё одного ребёнка.
Он благодарно кивнул, улыбнулся в последний раз и отступил в пустоту. Губы беззвучно шевелились, но Роларэн слышал каждое слово новой сказки, истории, которую он превратит в утешение для собственной дочери. Историю, что успокоит её и укрепит силу лезвия полученного кинжала.
Кинжала из листьев Среблённого Леса и его крови — отравленной грехами покойной королевы Каены Первой.
Его Каены.
Год 158 Среблённого Леса
Шэрра пыталась заставить себя сконцентрироваться. Она то и дело порывалась что-то готовить, но порезала руку — и её кровь, падающая на поверхность стола маленькими капельками, напрочь разъедала его. Роларэн помнил ещё времена, когда её ладони, её руки, её тело становилось ядовитым — но с той поры, как Шэрра родила, с той поры, как впервые взяла Каену на руки и поднесла её к своей груди, ни капли отравы не текло в её жилах — до того момента, как король появился на пороге их поместья. До того, как одним коротким приказом стёр улыбку с лица Каены, разогнул всех, кому она тихо пела очередную лесную песню, сказал, что эльфийка должна принадлежать эльфу. Даже беженцы — так он презрительно назвал Рэна и Шэрру, — не позволяли себе брататься с людьми. Но Каена не влюблялась в человеческих мужчин; она была совсем ещё ребёнком, не прожила и полусотни лет, но на её глазах уже состарились те, с кем она играла в детстве, а сама эльфийка только-только переступила порог между угловатым подростком и юной соблазнительной женщиной.
Сначала Роларэн боялся её любви. Боялся игр с Равенной, вспоминая о том, как кровожадность Твари передалась его дочери тогда, в прошлом. Но Равенна давно уже забыла о привкусе свежей крови; ей нравились эльфы-смертные, Вечные же были ядовиты. Вечных Равенна могла бы съесть либо грешных, либо мёртвых. Роларэн знал — Твари Туманные не оставляют следов.
А ещё Рэну казалось, что вот-вот всё вернётся на прошлые круги. Но в той, старой жизни у неё была только одна любовь, от него, а в этой, казалось, Шэрра любила дочь едва ли не больше, чем он сам — если это возможно, конечно. Но Роларэн всегда полагал, что любовь их равна — может быть, потому и Каена не желала отступать, как в прошлом, от своего детства. Не переворачивала всё наизнанку, не портила семейную идиллию. Она была здорова, в ней текла её кровь — кровь без яда. В ней не было ничего изломанного — ни тела, ни души…
Шэрра встретила его молча. Каена — всё ещё лежала на кровати, пытаясь не давиться слезами. Роларэн прежде вспоминал, что так, наверное, она плакала и в прошлый раз, когда его не было рядом, но нынче это уже не имело никакого значения.
— Получилось, — тихо шепнул он жене, обнимая её одной рукой за плечо, поцеловал в макушку, а после присел на край кровати дочери. Положил ладонь ей на спину, словно пытался передать собственную силу.
Каена содрогнулась и вскинула голову — зелёные глаза взблеснули надеждой, но она угасла поразительно быстро.
— Всё будет хорошо, — прошептал Роларэн. — Ты не должна ничего бояться, Каена. Ведь ты знаешь — я никогда не позволю никому причинить тебе вред.
— Но ведь ты не отказал ему, — она попыталась глотнуть непрошенные слёзы. — Не сказал, что я не выйду за него.
Он мог. Мог, разумеется, у Рэна хватило бы силы. Воспользоваться иллюзией, подвластной ему, спустить на них Тварь Туманную — хотя Равенна и умрёт от крови живых Вечных. Люди — другое дело, да и то, она поедала только плохих. Но он знал, что место Каены в Среблённом Лесу, и прятать её от родины было бы глупо. Он чувствовал Дерево, родившееся самым первым — оставшееся для новой расы, как рассказывал тот самый король, безымянным. Но Рэн знал его имя. Знал лучше всего на свете.
— Ты должна быть королевой, родная.
Она только замотала головой.
— Королевой без короля, — добавил тихо Роларэн, чувствуя, как сейчас легка его Вечность.