Шэрра помнила, как во время их долгой дороги домой спросила Роларэна, почему Каена стала королевой - ведь она не царственных кровей. Рэн ответил просто - вышла замуж. Утром они нашли покойного короля; но ведь он не был Вечным, а какая разница, кто из смертных будет руководить осколками королевства? Каена была, сказал он, из знатного рода, и отец у неё - очень влиятелен. Они не стали спорить, потому что королева могла умереть, не родив ребёнка - Роларэн прошептал, что она бесплодна, в следствие детской болезни, в следствие собственной ненависти, скопившейся в её мёртвой душе, - и тогда линия наследования поднялась бы вверх, к её отцу и к её матери. Тогда Вечный бы возглавил Златой Лес - и у него, полагали эльфы, могли быть бессмертные дети.
Королева Каена сделала всё, чтобы имя её отца стёрли из истории. Не потому, что она его ненавидела. Она слишком его любила, чтобы позволить на светлого, прекрасного Вечного обрушить обвинение в её собственной гнили.
У королевы, помнила Шэрра, было Златое дерево, её, личное - и она родилась смертной. У дочери Роларэна тоже. А это означало, что душа у них есть, они не пустые копии. У них есть шанс на лучшую жизнь. Даже у такого существа, как Каена... Шанс был.
Рэн сказал, что Каена воскресила воспоминание о собственном отце в тот день, когда он пересёк границу Златого Леса. Вознесла имя того, что однажды не позволил своему ребёнку умереть. Вознесла неслышным шёпотом над всеми деревьями, полными мёртвых душ. Особи королевской крови - неприкосновенны, даже если в них той крови - одни капли, повторял он раз за разом, и это звучало дико и страшно.
Они зашли уже довольно далеко. Тишина дороги поражала; Шэрре казалось, словно весь Златой Лес уснул, умер - не мог же он столько времени держаться без своего последнего Вечного...
А потом вспомнила, как в последние дни, ещё до того, как Фирхан и его маленькая армия настигли их, Рэн прошептал - на самом деле у Каены были другие причины скрывать имя своего отца. Может быть, она боялась, что тогда эльфы не станут её слушать. Вечный королевской крови - беспрекословная сила. Вечный с силами, Вечный с магией. Теперь... Смерть? Нет. Её успокоила не его смерть.
Шэрра так и не смогла разгадать загадку. Роларэн тогда умолк. Что он мог ещё ей сказать? Он думал о Каене как-то иначе, извращённо, вывернув всё, что о ней знали другие, и Шэрре оставалось только это принимать. Она знала, что если б он её не любил, ни за что не решился бы её убить. Он бы тогда испугался. А так - был готов отпустить чернеющую душу на свободу.
Они миновали уже несколько длинных рядов Златых Деревьев. Там, дальше, становилось всё хуже и хуже - эти, помоложе, сторожили границу, а старые мёртвые деревья постепенно сгнивали. Туманы убивали всё то, что оставалось; с каждым шагом Шэрра всё больше и больше погружалась в жуткую осень. Она чувствовала, что жизнь ушла из этого места, но в то же момент - магия кипела под её пальцами, могучая, свежая, настоящая. Она чувствовала, что способна сражаться, если нужно будет.
Роларэн в последнее мгновение перехватил её запястье, словно предвещая бурю, а после повернулся куда-то. И в его глазах полыхал поразительный холод. Не было больше зелёной травы, была только бесконечная ненависть изумрудов, страшных, переливающихся гранями на свету.
Шэрра не видела ещё в своей жизни до такой степени неживых глаз. Не чувствовала от него таких грубых, страшных прикосновений, словно он ещё пытался во что-то верить - но уже больше не мог. Не осталось верований. Не осталось минут для слабости.
Мужчина повернулся к ней, заглядывая в глаза, и криво усмехнулся. Снял со своей шеи украшение - она даже не поняла, какой из двух идентичных кулонов это был, но по холоду вместо огня осознала - тот, что в руках держал Тони.
- Он скуёт тебя цепями, - прошептал Рэн. - И не позволит сделать и шагу вперёд. Он будет кандалами, привязывающими тебя ко второму долгу. Верни оба, Шэрра. Ненавижу, когда кто-то ходит у меня в должниках.
- Я верну, - пообещала она. Я выживу - вот что должна была сказать на самом деле. Но он уже отвернулся и, оставив её стоять, шагнул вперёд, будто бы к какой-то тайной точке.
- Вы!
От громогласного голоса, казалось, содрогнулся лес. Роларэн стоял, расправив неожиданно широкие плечи, и ждал - будто бы кто-то тут и вправду стоял, надеясь на встречу.
Зашелестели кроны деревьев. Хрустнули едва слышно Златые Листья под ногами. И Шэрра не могла сказать, зачем всё это - Вечные не предают? Не предают. Но разве он не мог перед этим поклясться в верности Её Величеству, а ей... даже не соврал ни разу. Просто она неправильно поняла его послание, вот и всё. Разве такого не могло быть?
Он изначально повторял, что ведёт её на смерть. Шэрра верила, знала, что ей не следует ждать пощады - но в тот же миг было что-то такое неуловимое, за что она необратимо хваталась, словно считала собственным долгом. Было что-то, от чего оказалось отречься слишком трудно.
Прежде было так легко думать о втором долге. Так легко представлять, что, возможно, она сможет рассчитаться с ним сполна. Сейчас же - предательство? Игра? - Шэрра чувствовала, до какой степени тяжело ей будет пережить даже следующую ночь. Разве Каене не всё равно, получит она её живой или мёртвой? Достоверность и реалистичность. Если королева погибнет - да, оно того стоит, только как Шэрра, если к тому времени будет уже мертва, сама узнает?
Роларэн стоял на месте. Казалось, он будто бы был прикован к россыпи золотых крошек под ногами, словно земля опутала его руки и ноги неведомыми, невидимыми корнями деревьев, а теперь не хотела отпускать. Но его это не смущало - такой царственный, такой величественный, такой бессмысленно Вечный - он мог разорвать на мелкие кусочки каждого, кто сейчас посмел бы приблизиться.
Зарычали где-то вдалеке Твари Туманные. Смеркалось в Златом Лесу быстро, темнота медленно выползала из всех укромных уголков, в которых только успела укрыться. Тёмными, страшными огнями вспыхивали глаза невидимых во мраке монстров.
Он стоял, может быть, минуту, а может, несколько часов. Стоял спокойно - и смотрел на то, как колыхался, волновался Златой Лес. Как, чувствуя приближение последнего живого сына своего, вспыхивал и тянул свои ветви к Роларэну.
Мужчина смотрел вперёд - и будто бы ничего не видел. Шэрра знала, что она не успеет убежать, даже если пожелает и очень постарается, даже если прямо сейчас помчится прочь, но... она не хотела. Теперь, играя на стороне Роларэна, она чувствовала себя защищённой. Она знала - подсознательно, не точно, - что деревья подчинятся ему. Последнему из всех Вечных. Последнему в этом мире обречённому на бессмертие.
Вечные не предают.
Как бы ей хотелось, чтобы он всерьёз говорил ей эту клятву, прежде чем ввести под густые сплетения ветвей.
...Стрела вырвалась из темноты. Роларэн стоял на месте - она направлялась прямо в него. Эльфы - не такие уж замечательные лучники, как говорят о них люди, уж точно смертные - но если меткие есть и среди людей, почему б им не оказаться среди эльфов?
Границу охраняли. Сюда не прорывались явно не только из-за прохудившейся магии леса. Только теперь Шэрра подумала - в тот миг, пока выпущенная с тихим звоном стрела летела к Роларэну, - что он мог и не просить разрешения у Каены, чтобы переступить порог своего дома. Он был хозяином - властным, могучим, - а Шэрра - всего лишь повод для королевы довериться своему новообретённому слуге.
Только слуги... Такими слуги не бывают.
Он не шевельнулся, когда острие замерло, казалось, в нескольких миллиметрах от его лба - а после стрела разлетелась десятками Златых Листьев. Иллюзия, способная влиять на пространство - эльфийская магия, годами изучаемая, могучая... И забытая, потому что сколько уже лет Златой Лес не рождал одарённых?
Деревья шептались. Шэрра могла услышать, как медленно, тягуче они произносили слова, сливавшиеся в целью мелодию, состоявшую из одного только "спаси". Все эти собратья, Вечные, как и Роларэн, молили последнего, что у них был, о помощи, молили о спасении, о том, чтобы он всё-таки даровал им возможность отпустить этот мир.