«Товарищ уполномоченный будет говорить с тобой».
3/к Полгар кивнул.
Всё до него доходило медленно.
Наверное, лучше бы понимал что-нибудь про спасение остатков трудящегося населения на Марсе. Потому и взрывчатку, гад, прячет. Или знает, где ее прячут. Инструкция прямо указывает: на таких, как з/к Полгар, полагаться нельзя. Недоверие — лучший подход к работе с такими типами. Таких полезно всю ночь не допрашивать, нет, просто водить на допрос! Такой-то, руки назад! Вывели из камеры и вверх, вверх по лестнице — в кабинет к следователю. Выводной уходит, но следователь, не только не задав ни единого вопроса, но даже не приказав з/к присесть на неудобную табуретку, поднимает телефонную трубку: заберите такого-то! Его и берут и приводят снова в камеру. Только он лег на нары, гремит замок: такой-то, на допрос! Руки назад! И вверх, вверх — в кабинет к следователю. А там снова: заберите такого-то!
— На допросах били? — негромко спросил лейтенант.
Он знал, что з/к Полгар (статья 58-2, совершение террористических актов) перед партией не разоружился. При любом удобном случае не молчал, объявлял свои прежние показания недостоверными, дескать, давал их неискренне, под давлением. И так это повторял, пока его не отправили по этапу.
— Сильно били?
— Сильно, — ответил з/к, помедлив.
— Вот так? — лейтенант ловким ударом достал противные мокрые губы.
— И так тоже… — с привычным опозданием прикрылся рукой з/к Полгар.
И попросил:
— Больше не надо.
— Часто собирались у инженера Лося? Большое общество было?
— Не очень… — начал з/к, но, подняв глаза на Рахимова, уточнил: — С ходом времени разрослось…
— Сколько человек собиралось?
— До пятидесяти бывало.
— Повстанчество?
— И повстанчество…
— Теракты?
— И теракты, — согласился з/к.
Какая-то мелкая жилка на грязном лбу подрагивала.
Такой человек, как этот з/к, в органах просто немыслим. И по Инструкции, и по жизни. Врет, нервничает. В Инструкции прямо указывается на судороги лица. И сейчас з/к Полгар смотрел исподлобья. Но, боясь дальнейших побоев, стал говорить. Даже несколько расширил повстанческие районы: оказывается, и на Урале готовились.
Рахимов кивнул сержанту, застывшему у входа.
Тотчас принесли большую жестяную кружку с горячим чаем, поставили перед з/к Полгаром. Тот чай принял, но некоторое время держал кружку обеими руками в ладонях, осторожно держал, чуть в стороне от маленького рта, сжимал ее, грел ладони, потом, всё еще не веря, понес к запекшимся губам, ждал, что опомнившийся лейтенант припечатает кружку к его распухшему рылу.
— Инженер Лось. Помнишь такого?
— Помню. Мстислав Сергеевич.
Глаза з/к немного ожили. Он отхлебнул из кружки.
Руки заметно дрожали. Сладкий чай, с сахаром, — сладость чудесная, вселенская, немыслимая почти. Ради такого всех олигархов Марса свергнешь. А заодно — и Земли. Уже как бы сам потянулся к беседе, посмотрел на Рахимова:
— В Магадан на доследование возьмете?
— От твоих ответов зависит.
З/к Полгар осторожно поднес левую руку к носу, поправляя несуществующее пенсне. Мысль о доследовании в Ленинграде ему раньше в голову не приходила. И пенсне у него давно не было, осталась одна привычка. Да и зачем з/к пенсне? Сочинять книжку под названием «Чем прокормиться в исключительных условиях»?
Криво усмехнулся:
— Опять как во времена фараонов…
— Почему фараонов? — заинтересовался лейтенант.
З/к Полгар привычно прикрыл лицо рукой. Но удара не последовало, и он опять несколько оживился. Если неожиданный уполномоченный из Москвы знает и понимает такое интересное слово, как фараон, значит, его можно обучить и паре других интересных слов. Посмотрим, посмотрим. Чувствовалось, что распухший от водянки з/к уже нацелился на какую-то мысль.
— Ну, фараоны… рабство…
— Корзины плести — не пирамиды строить.
— Уж лучше бы пирамиды! — вырвалось у з/к. — На рабстве величие страны не построишь.
Наверное, уже прикинул про себя: бить будут, все равно бить будут, иначе бы взяли в контору. В конторе, там пачкать не разрешается. Разбитый нос заставляют крепко зажимать пальцами, чтобы на стол и на пол не капало. Известная теза: общество, основанное на рабстве, прогрессивно не более, чем прогрессивный паралич. Типичный соцвред, что взять с такого? Понимает, что в коммунизм не пролезет. Кому он там нужен со своим нервным тиком? И лошадиные зубы будут торчать. А мы не рабы. «Рабы не мы». Там, в счастливом свободном будущем, — никаких родимых пятен, никакой шестилапистости, бородавок. «Мы не рабы». Это не игра, браток. Это коммунизм, свет мира!