— Что плохого, если бы собака осталась жить? — спросила Анна Петровна.
— Век любопытных… Это предначертание судьбы. Ключевая точка. Собака умирает, мальчик получает душевную травму, становится замкнутым и необщительным. И только эти качества помогут ему в будущем просиживать годами в своей лаборатории, разрабатывая лекарство, которое станет прорывом в медицине. А вы пытались помешать спасению миллионов больных.
Анна Петровна опустила голову. Мерий раскрыл крылья и полетел, неся в одной руке прозрачного пса, в другой — переливающуюся всеми цветами Анну Петровну.
Опоздал
Мерий облокотился на барную стойку и постучал пальцем.
— Паршиво выглядишь, — сказал бармен, обводя его взглядом.
На лице Мерия красовались ожоги, из крыльев торчали сломанные перья, обугленные куски одежды пригорели к коже.
— Виски, — сказал Мерий.
— Что случилось? — спросил бармен, наливая стакан.
— Опоздал, — ответил Мерий.
— Ты же не хранитель, на твоей работе нельзя опоздать, мертвый мертвее не станет, — сказал бармен.
— Тоже так думал, — ответил Мерий и залпом выпил.
— Рассказывай, полегчает, — предложил бармен.
— Сидели мы с Рафаилом, пили джин. У меня по плану один жмурик оставался: старик, естественная смерть. Куда спешить, думаю, дальше кладбища не денется. И засиделся как-то. Просыпаюсь утром, Рафи кофе пьет. Я на него смотрю и думаю: «Какого черта я тут делаю?» Мысли постепенно возвращаются, и я понимаю, что смену не сдал, и последнего не забрал. Ну, я быстро к старику домой. Там никого. В морг. Там нет. Все кладбища облетел, старика нигде. Вернулся в дом, сижу. Поминки. Сын его кому-то втирает, мол, батя уже на орбите летает. А собеседник, кивает: «на небеса вознесся». А я думаю, никуда он еще не вознесся, я его не оформил даже. А сын снова: «нет, на орбиту». Думаю, секта, что ли новая, что он со своими орбитами заладил. И тут меня, прям, пробило. Смотрю, на тумбочке документы лежат — договор на космическое захоронение. Я вверх рванул, а там дедок этот в капсулу с прахом вцепился и парит. Еле отодрал, непривычно в космосе-то.
— Неведение — почва для идиотизма, — сказал бармен.
— Наливай еще, — кивнул Мерий.
Отпуск
— Ты охренел? Он же жив.
— А, что я могу поделать, он то дохнет, то приходит в себя.
— Ты припер к воротам ада живого человека.
Окровавленный мужчина, лежащий на полу, застонал.
— Всего на минуточку, передам тело Азиру, он сейчас заступает, и все.
— Я не могу тебя пропустить с живым.
— Ну, убей его.
— Сам убей.
— Ты же знаешь, я не могу, за такое развоплотят.
— А я могу.
— Убьешь?
— Нет. Ты зачем вообще его тащил? Записал бы ложный вылет.
— Не могу. Мне отпуск подписали, и я Лизу уговорил всех моих из последней смены заранее оформить и пропуска выписать, чтобы им сразу жетоны всучить и уже не возвращаться самому.
— Схитрил, вот и получай.
— Хотел, как лучше. В прошлый раз я забил на последнюю смену, и трупаки гуляли месяц, пока я не вернулся. Потом оказалось, что один был не наш, а райский. Его там ждали, встречу готовили, а он не явился. Подняли скандал. Всех на уши поставили. Документы по вызовам перерыли, номер души нашли, но им это не помогло, жетон-то я с собой забрал. А без него не пропустят, там же тоже бюрократы.
— Я смотрю, ты на своих ошибках не учишься.
— Да пошел ты!
— Помогите, — застонал мужчина.
— Вот, как знал, — сказал Мерий, закинул мужчину на плечо и исчез.
— Где я? — спросил мужчина, придя в себя.
— В больнице, — ответила сестра, поправляя капельницу.
— Как я тут оказался?
— Вас сбила машина, и друг привез вас к нам.
— Какой друг?
— Хороший, каждый день вас навещает. Сейчас гляну в холле, может, уже пришел.
— Привет, — сказал Мерий, заходя в палату.
— Это ты меня привез?
— Да.
— Спасибо. Извини, я ничего не помню, и тебя тоже.
— Меня зовут Мерий. Я посижу немного. Погода хорошая, думаю на пляж потом.
— Я бы тоже сгонял.
— Мне кажется, у тебя еще получится. Ну ладно, я пойду.
— Ты завтра придешь?
— Нет. Отпуск закончился, пора на работу.
— Ну, спасибо тебе за все, еще встретимся.
— Обязательно. Чуть не забыл, это тебе.
Мерий протягивает металлический квадратик на цепочке.
— Смешные символы. Это талисман?
— Это твой пропуск в рай. Однажды, он тебе понадобится.
Кара
Кураж, мурашки по спине, будоражащий холод, ты вспоминаешь, что у тебя были крылья, крылья и два клинка. Как ты сносила головы, весело смеясь. Как твое лицо, в каплях крови, лучилось светом ярости и безумия, как падали перед тобой в мольбах о пощаде, но не было им спасения, ибо шла ты, стеной затмевая свет Луны, раскрыв свои огромные черные крылья. Ты рассекала напополам два мира. В одном — жизнь, –в другом — смерть. И ты на лезвии этих миров. А потом они сказали: «Хватит». И забрали у тебя твои клинки. Но ты не унывала. Ты летала в ночи и сеяла ужас в сердца. Ты смеялась грохотом и окутывала тьмой. Ты была прекрасней всех. Но они решили вырвать у тебя крылья, и ты рухнула на землю, которую когда-то поливала реками крови. И ты поднялась, и гордо пошла, улыбаясь, и блеск смерти играл в твоих глазах. А потом они сказали: «Полюби их». И ты упала на колени и взмолила о пощаде. Из твоих глаз ушла радость, и потоки слез наполнили их. Твои губы забыли, как улыбаться, и больше никто не слышал твой смех. Они говорили: «Ты сможешь, ты такой же ангел, как и мы. Полюби их». Ты пыталась, но безумие проникало в твою суть, и ты забыла себя. И однажды ты проснулась в агонии бреда и решила, что ты просто человек.