— А в рекламе было, что всего один сеанс.
— Вы правы, многим помогает первый сеанс, но некоторые приходят убедиться, что все работает. Последующие сеансы стоят 3000 рублей, как видите, цены очень низкие.
— Ну, тогда запишите на сегодня после 18 часов.
— 19—10 вас устроит?
— Да.
— Наш адрес знаете или продиктовать?
— В рекламе указан.
— Тогда ждем вас, до свидания.
Бесплатно, чего не сходить, да и делать вечером все равно нечего.
Доктор снимал офис в престижном районе с отдельным входом, над которым красовалась вывеска «Клиника доктора Бабира».
«Шикарный офис, низкие цены, и еще первый сеанс бесплатно», — крутились в голове мысли, — «наверняка торгуют какими-то непонятными пищевыми добавками по бешеным ценам».
Он зашел в клинику. Было тихо и неожиданно уютно. Мягкие кресла, тяжелые шторы, интересные картины на стенах и очень мягкий пол. Он посмотрел вниз и убедился, что там был постелен ковер с высоким ворсом. В холл зашла секретарь.
— Здравствуйте! Вы на прием?
— Да, я записывался по телефону на 19—10.
— Проходите, первый кабинет налево.
Он постучал и зашел в кабинет. У окна стоял мужчина лет пятидесяти с седой пышной бородой, в свитере и джинсах.
— Здравствуйте, я к доктору Бабиру.
— Присаживайтесь, голубчик, — предложил бородач, указывая на большое кресло, а сам присел на подоконник.
— Я доктор Бабир. В этом кабинете не надо ничего стесняться, садитесь удобно и рассказывайте мне причину, которая привела вас ко мне.
— Как таковой причины нет, я почти всем доволен, хорошая работа, друзья, жениться пока не планировал, девушку не искал, в целом все хорошо, но как-то муторно, однообразно и нет настоящей радости от жизни.
— Могу вас огорчить, радости в таблетках у меня нет, — ответил доктор, — А что мешает вам радоваться, у вас, по вашим словам, все хорошо?
— Не знаю даже, какая-то бесполезность всего, все, что я делаю, исчезнет даже не после моей смерти, а максимум через неделю, и главное, не принесет никому ни пользы, ни радости.
— Вы бы хотели жить в веках? — уточнил доктор.
— Я не настолько тщеславен, но хотелось бы видеть, что живу не зря, знать, что все не бесполезно.
— А что вам мешает? В какой области вы бы хотели принести пользу и радость? — спросил доктор, слез с подоконника, подошел к Эрику, взял его за руку и еще раз спросил, — Что мешает?
Доктор вышел в холл клиники, когда за Эриком закрылась дверь.
— Сделай мне крепкого чаю, Алиль, — обратился он к секретарше и сел в кресло.
— Хорошо, но сначала доклад, — улыбнулась она.
— Как мне победить твое любопытство? Ну ладно, паренек вышел, интересный случай, томление по бесполезности своего бытия. Мечтает приносить радость. Талантливый очень.
— Станет художником или музыкантом? — спросила Алиль.
— Я вначале тоже так подумал, но нет, будет после работы в приюте бездомным помогать, хотя мог бы, наверно, и музыку писать или стихи, но это он сам придумал про приют, убежал аж вприпрыжку.
— А дама, до него?
— Чувство вины с детского возраста, с уверенностью, что недостойна любви. Пошла делать предложение соседу.
— Мужчина с охранником?
— Владелец крупной компании, считает, что он — очень плохой начальник, которого ненавидят все подчиненные. Не может обуздать свое стремление к точности и максимальной производительности. Решил выкупить обанкротившийся научный цент. Сказал, что наведет там порядок.
— Нескладная блондинка?
— Скучно. Видит себя уродиной и приписывает внешности все свои неудачи. Запишется в студию рок-н-ролла, станет нескладно-прекрасной, и ее отпустит.
— Ты же понимаешь, что это вмешательство в судьбу? — спрашивает Алиль.
— Судьба не предопределена до конца, человек вправе менять свою жизнь. Я лишь помогаю им принять себя и начать жить, — отвечает доктор.
— Нас поймают и отправят чистить адские котлы от пригоревших грешников, — говорит Алиль.
— Ты же знаешь, что нет никаких котлов, — отвечает доктор.
— Когда шеф узнает, чем ты тут занимался, он их создаст ради тебя, — уверено говорит Алиль.
— А нечего было меня в отставку отправлять, потеря крыла не повод. А ты не переживай, если поймают, я скажу, что заставил тебя помогать мне, запугал и воспользовался твоей неопытностью, — говорит доктор.
— Мне уже две тысячи двадцать лет, на молодость не списать, — улыбается она.
— Я в твои годы такой дурак был, — отвечает доктор.
— Пойду делать чай, — говорит Алиль.