Покрутив замысел книги и так и этак, я решил остановиться на форме классической хроники, то есть исторического повествования, в котором события излагаются в хронологическом порядке. Мне показалось, что этот жанр наилучшим образом подходит для передачи напряженности эпохи, которая, осознанно или бессознательно, скатывалась в катастрофу.
Следуя правилам жанра хроники, а также с целью облегчить процесс чтения, я отказался от сносок внизу страницы. Читатель найдет библиографический указатель рекомендуемых источников в конце книги. Большая часть приведенных изданий – на немецком языке; переводы, включенные в текст, сделаны мной самим. Достаточно много страниц издания посвящено описанию политического, экономического и социального контекста, да простят меня знатоки темы.
Я побывал в тех местах, где происходили события, описанные в книге (несмотря на то что большинство из них сегодня неузнаваемы). Опираясь на документы и фотографии той эпохи, я взял на себя смелость воспроизвести некоторые сцены. В тех случаях, где недоставало информации, я представлял себе, как это могло быть, в остальном же, безусловно, старался придерживаться фактов. Однако не ожидайте от меня беспристрастности. Во-первых, как сказал некто, столкнувшись с чумой, нейтральным или объективным быть не получится. Во-вторых, потому что сама претензия на объективный перенос каких-либо событий на бумагу – это химера; подборка сцен, героев, даже простых прилагательных – субъективна и пристрастна. Единственное, чего можно требовать от автора хроники, которому не довелось стать свидетелем событий, – прибегать к достоверным источникам, строго излагать факты, стараться интерпретировать их честно, вести повествование бойким, живописным и увлекательным языком. Именно к этому я и стремился.
Бронзовая табличка
1922
В кафе – один-единственный посетитель. Он сидит за круглым мраморным столиком; тело его наклонено вперед, и в такой позе особенно заметно, что он горбат. У мужчины смуглое лицо, темные глаза, орлиный нос и твердая линия нижней челюсти; из-под картуза выглядывает маслянистая прядь. У него крупные руки и костлявые пальцы. В левой руке он держит обгрызенный карандаш, которым рисует на полях газеты. Посетитель полностью погружен в работу. Слышится шорох бумаги и звон чашек, ополаскиваемых официантом. Рисунок приобретает очертания человеческого лица: большие насмешливые глаза, полные щеки и растрепанные волосы. Теперь угадываются и очертания губ, крупных и мясистых.
Наша хроника начинается воскресным утром 25 июня 1922 года в берлинском кафе, которого больше нет. Сцена могла выглядеть примерно так, как я только что описал: Джон Хёкстер, завсегдатай заведения, рисует карикатуры за своим любимым столиком, в то время как Антон, бармен, трудится изо всех сил над мытьем посуды в оловянной раковине. В этот час, вероятно, в заведении пахло щелочью и ночной прохладой. Пожалуй, там мог быть кто-то еще: возможно, швейцар Нитц, пристроившийся у вращающейся двери, или Фиринг, владелец кафе, просматривающий счета по ту сторону стойки…
Калле, главного официанта, наверняка не было на месте, поскольку он всегда освобождал себе воскресное утро. Отсутствовали и постоянные гости: дело было в выходной, стоял ранний час, а чистое небо и теплая погода так и звали прогуляться по парку Тиргартен или съездить на экскурсию на озеро Ванзее. Но кафе пустовало также и потому, что большинство из его завсегдатаев в этот час толпились перед Рейхстагом, где проходила гражданская панихида.
Там, в неимоверно длинной очереди, многие воспользовались ожиданием, чтобы бегло просмотреть газету. С самой войны они не помнили заголовков такими огромными буквами: «ВАЛЬТЕР РАТЕНАУ УБИТ!», «СМЕРТЕЛЬНОЕ ПОКУШЕНИЕ НА МИНИСТРА!». Berliner Tageblatt, самая популярная ежедневная газета столицы, уже информировала о ходе событий, начиная с первых показаний свидетелей:
Незадолго до одиннадцати часов утра автомобиль министра иностранных дел Вальтера Ратенау направлялся по Королевской аллее к зданию министерства. В этот момент другой автомобиль обогнал машину доктора Ратенау, резко затормозил, и его пассажиры открыли огонь из пистолетов-пулеметов. Министр, настигнутый пулями, вначале подскочил, наклонившись к водителю, возможно, намереваясь дать тому указание ускориться и как можно быстрее покинуть это место. Нападавшие воспользовались заминкой, чтобы забросить в салон автомобиля гранату. Получив еще одно ранение, министр резко откинулся назад, весь залитый кровью. После этого машина нападавших быстро скрылась с места преступления. Пассажиров автомобиля, на головах у которых были кепи светло-коричневого цвета, с частично закрытыми лицами, видели свидетели. Речь идет о молодых людях в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, одетых в серую униформу. Номер машины определить не удалось, поскольку обе таблички были закрыты. Министр получил несколько ранений в грудь и в ногу, а из-за взрыва гранаты у него оторвался фрагмент нижней челюсти.