Как и велела сестра, я разделась ниже пояса и забралась на кресло. Я сгорала от стыда, из глаз моих катились слезы. Ко мне подошел доктор; он наклонил голову, улыбнулся бесноватой улыбкой, у него еще хватило наглости спросить, тихонько так, чтобы никто, кроме меня, не слышал:
– Ты заплакала, когда тебе сделали это? – Пары керосина заструились поверх моей кожи. Мой рот наполнился слюной вкуса бенадрилина.
Мне захотелось ногой разбить ему рожу. Сделать это было просто: голова его находилась как раз на уровне моих задранных ног, которые под коленями поддерживали две специальные подпорки. Но я не ударила его, чтобы не устраивать скандала и поскорее закончить унизительную процедуру. Я не сделала этого еще и потому, что мне и самой было крайне интересно, что такое с моим животом, а иначе я бы отделала этого доктора вместе со всей его консультацией. Он не только трогал, но и нажимал на живот со всех сторон своими холодными грубыми руками, причиняя мне боль, а потом бесцеремонно задрал оставшуюся на мне одежду до шеи и ощупал мои груди, правда, менее грубо. Взгляд доктора снова стал мягким, в глазах, к счастью, появилась озабоченность, и он не совершил непоправимого, чего я ни за что бы ему не позволила сделать, то есть он не стал вводить палец во влагалище. Он разглядывал его, пристраивая на носу сломанные посередке и скрепленные пластырем очки, а потом приблизился и внимательно изучил мой клитор. Коснулся его, помассировал средним пальцем, как будто пытаясь его эрегировать и тем самым возбудить меня. Поверх живота я заметила, как он злорадно улыбается, я не поддалась на его ласки, стерпела все, сжав зубы и зажмурив глаза. Ему повезло, что он не полез дальше.
– Совсем ничего. Ни беременности и ничего на нее похожего. Полового контакта не было, – подвел он итог. Снова подошел к умывальнику, стянул резиновые перчатки и сосредоточенно стал мыть руки, старательно намыливая их от кончиков пальцев до локтей.
– Доктор, – откликнулась моя мать, – возможно, они там пошалили немножечко и все, но я знаю один такой случай, когда девушка забеременела без того, чтобы ее… всего лишь от одной капельки, которая едва попала ей на трусики, – не понимаю, как такое могла сказать моя мать.
– Ой, дорогая вы моя, не говорите глупостей. То, что происходит с вашей дочерью, называется ложная беременность. Таких случаев полно. Лучше обратитесь к психиатру. Не вы, конечно, а ваша дочь. В любом случае я выпишу антибиотики, у нее воспаление в почечной области, – и далее, обращаясь ко мне: – Тебе нужно подмываться кипяченой водой, у тебя монилия, это тоже не страшно, девяносто девять процентов женщин в нашей стране страдают этим, виноват живущий в воде паразит, который и вызывает выделения.
Я победно взглянула на них и вышла, оставив мать беседовать с доктором, разочаровавшим ее, к нему она теперь относилась с еще большим подозрением, чем ко мне. На улице солнце обжигало кроны деревьев, асфальт жег ноги прямо через подошву теннисок. Я подумала, что недаром здешний народ испытывает такую страсть к огню – климат обязывает. Мать вышла через пятнадцать минут после меня, тряся рецептами и проклиная врача. Я еще раз убедилась, что внука она все-таки хотела. По дороге домой, возможно, согласно необъяснимой логике стресса или же из-за чего-то еще живот спал. Через неделю талия у меня стала прежней, а сама я продолжала выглядеть тоньше тростинки, совсем как Ганди.[98] Упадок духа тоже прекратился. Не понадобились и услуги психиатра, все прошло само собой: и паранойя, и шизофрения – в общем, страх. Но я все равно терзалась мыслью, виновата ли я, что тот человек заживо сгорел от рук своей жены. Об остальных участниках этой истории я знала не больше, чем и все. Какой-то знакомый нашей семьи рассказал при мне отцу, что ребенка отдали бабушке, которая живет на углу улиц Лус и Компостела. Что касается убийцы, то она по закону отбывала тюремный срок, и за примерное поведение ее потом могли выпустить на свободу. Кто знает, а вдруг именно она подожгла спустя много лет Телефонную компанию? А может, это был другой человек. Вряд ли когда-нибудь найдут виновного. Корысти в том поджоге, совершенном с помощью спичек и спирта, не было никакого.
Эмма и Рэнди были единственными друзьями, с которыми мне никогда не бывало скучно. Они не вылезали из кинотеатра «Риальто», нередко затаскивая туда и меня. Там мы посмотрели «Головокружение», фильм Альфреда Хичкока с Ким Новак.[99] Ким Новак я сфотографировала совсем недавно в Париже в кинотеатре «Арлекин», когда в прокате пошел этот фильм, восстановленный в цвете; его, к сожалению, сам Хичкок уже не увидел. Эмма училась со мной, а Рэнди был на два года младше нас, поэтому в школе мы почти не виделись, встречались после уроков. Любимым нашим развлечением, которое чуть ли не превратилось в настоящую страсть, было собирание фотографий и газетных вырезок о жизни известных актеров и актрис. Самый толстый альбом был у Рэнди, он выменивал очень ценные вещи (месячный паек сгущенного молока, драгоценности матери, старинные дагерротипы, старые пластинки на семьдесят восемь оборотов – подумать только, ни много ни мало семьдесят восемь оборотов!) на какую-нибудь пожелтевшую газетную или журнальную страничку. Рэнди боготворил порочную Бетт Дэвис,[100] загадочную Ингрид Бергман[101] и безрассудную Мэрилин. Эмма сходила с ума по жертвенной Джоан Кроуфорд,[102] развратной Рите Хейворт,[103] грубоватой Вивьен Ли.[104] Моей любовью были злая на язык и роковая Марлен Дитрих,[105] вдумчивая и символичная Грета Гарбо[106] и, как у Рэнди, Мэрилин, которую я считала скорее лирической актрисой, нежели неким сексуальным символом.
98
Мохандас Карамчанд
99
100
103
104