Выбрать главу

– Ну, надеюсь, теперь у тебя нет сомнения в том, кто твоя подруга. Лицемерка – вот кто она такая.

– Так это ложь или нет, Мина-из-Какашек? Отвечай быстро и не выводи меня из себя, – снова повысила я голос.

– Ну, ладно, я же сказала, что да, – неохотно выдавила из себя подлиза.

– Что «да»? – я ущипнула ее за руку.

– Ой, перестань. Да, я все это придумала. И прошу у тебя прощения.

– Ладно, я верю. Вот так-то лучше. Помнится, в ближайшую субботу вечеринка на крыше у Монги, Ты прекрасно знаешь, что от меня зависит, пригласят тебя туда или нет, – пригрозила я без всякого колебания. – А ведь Монги может пригласить тебя потанцевать с ним.

Честно говоря, я не понимала, почему Мина так зависит от меня, когда все должно быть как раз наоборот: это она знала мою сокровенную тайну. В общем, я тогда прекратила ругань и принялась помогать Лули прибирать комнату. Мина несколько раз сказала «до свидания» Лули, но та никак не отреагировала на это, и Мина вышла, хлопнув дверью. Лули и я переглянулись и, давясь смехом, выбежали на балкон. Минерва вся в слезах уже переходила улицу Соль.

– А ты мне не верила. Она ябеда и изрядная дура, к тому же с комплексом расистки. И потом, разве ты не знаешь, что она обычно путается со всякими типами? Помнишь, в прошлом году она все жаловалась мне на Кики? Не помнишь, да и ладно. Словом, он попользовался ею, а потом бросил ради Дании.

Лули отерла с ладони грязь, и тут ее взгляд задержался на человеке, идущем по улице.

– Смотри, Отто, инженер, мне он нравится, какой красивый, жаль, что недавно женился, и сыну уже год. Вот так-так, вот так-так! Не хочу связываться с женатиками, да еще и дети у которых!

– Правильно делаешь, – проговорила я, и голос мой дрогнул.

Отто посмотрел на наш балкон и плутовато улыбнулся. Он напомнил мне Хорхе, поскольку тоже носил усы, но у Отто волосы были длиннее, почти до плеч. Я рванулась в квартиру и увлекла за собой Лули. А она уже махала ручкой в чересчур горячем приветствии.

Каждую субботу мы устраивали вечеринки на крышах. В один день это была крыша моего дома, в другой – дома, где жила Вивиана, в следующий раз вечеринка проходила у Папито, потом у Дании, или Аны, или Ньевес. Самые большие вечеринки мы устраивали на террасе у Андро, мы приберегали это место для исключительных событий, например, каждый Новый год мы справляли именно там. Андро доставал рождественские украшения колониальных времен, гирлянды с цветными лампочками, которые его мама отваживалась извлекать из целлофановых мешочков только в ночь на Рождество, праздновать которое было запрещено, – вот и все украшения на наших праздниках. Мы танцевали до седьмого пота, веселились, дурачились, правда, во всех этих дурачествах и играх, в том числе и любовных, далеко не заходили, однако рано начали увлекаться ромом, пивом – словом, алкоголем, хотя я всегда отказывалась от выпивки.

Крыша дома Монги-Заики была самая широкая. Чтобы выйти на нее, нужно было подняться на пятый этаж здания на улице Компостелла между улицами Лус и Муралья. Отец Монги исхитрился провести из квартиры на крышу электричество, ведь семья Монги жила на последнем этаже под самой крышей. Соединив многожильные и разноцветные провода, он смастерил удлинитель и таким образом подсоединил к розетке проигрыватель, который ставил у порога расшатанной двери, потом пристраивал лампочку на семьдесят ватт между притолокой и оконной рамой, через которую можно было попасть на лестницу. Лампочка не давала много света, но нам этого и не было нужно. По сути, главные встречи проходили в домах парней, потому что их отцы, не страдавшие особым благочестием, были рады полутьме, соглашаясь со своими сыновьями, что темнота – друг молодежи. Наоборот, когда вечеринки проходили в домах девиц, мы должны были долго и упорно выпрашивать разрешения подняться на крышу, а когда нам разрешали, то умоляли родителей не устанавливать на крыше сверхмощных прожекторов, потому что с электричеством в стране напряженка.

Лучше всего кормили в доме Заики. Если это было нужно, его мать расшибалась в лепешку, лишь бы в наших животах не звучали симфонии; она делала бутерброды со всем, что попадалось под руку: бутерброды с майонезом, бутерброды с копченой рыбой, бутерброды с грейпфрутовым мармеладом, бутерброды с русской пастой, которая представляла собой густой соус с кусочками лука и перца, она выставляла на стол румынские консервы из фаршированного рисом перца или из цыпленка в кислом соусе, которые народ прозвал «Ха-ха-харчевня», бог его знает почему. Выпивку поставлял сосед, моряк с одного торгового корабля, частенько заходившего в наш порт. Как правило, это был ром, бутылочное пиво или водка «Столичная», которую, несмотря на ее превосходную репутацию, мы покупали по относительно скромной цене в шесть песо. Надо сказать, что в то время пять песо были уже значительной суммой; хотя зарплата не увеличивалась, но не было и такой коррупции, как сейчас. Мы также покупали в винном магазине сладкое венгерское вино, которое напоминало по вкусу компот, – токай, – но это было именно вино, и мы посмеивались: «Наше вино кислое, но это наше вино».[141] Хуже всего с точки зрения кормежки проходили вечеринки в доме Лули. Ее мать ничего нам не готовила и не говорила, где можно что-нибудь найти. Порой дедушка, то ли по рассеянности, то ли по причине атеросклероза, подходил к холодильнику, стоявшему в ее комнате, и вытаскивал оттуда банку майонеза. Тут же ему наперерез бросалась мать и, вырывая банку, рычала на старика:

вернуться

141

«Наше вино кислое, но это наше вино» – известное изречение Хосе Марти.