У нас была одна мысль – поскорее вернуться домой и приготовить мусс из мамея. Мы купили в магазине «Монопри» банку сгущенного молока, следуя совету Адриана, раньше у нас не получалось приготовить мусс с обычным или концентрированным молоком, нужно сгущенное, иначе не будет соответствующей густоты и вкуса. Приготовив ингредиенты, позвонили по телефону Пачи и Сесару и пригласили их испытать ультрасовременный вкус нашей родины. Пачи извинился, сказав, что у него выставка на носу и нужно бежать кое-что доделать, к тому же сегодня он должен быть в префектуре по вопросу гражданства. Сесар к телефону не подошел, наверно, все еще спал, так как всю ночь писал и добрался до постели только с утренней песней своих нарисованных колибри. Самуэль отлучился на несколько минут – пошел прослушать сообщения на автоответчике. Пока его не было, я снова вспомнила нашу беседу в кафе «Клюни». Нельзя исключать того, что когда-нибудь Самуэль свяжется с Миной, она расскажет о том, что тогда случилось, и произойдет трагедия, разрыв, Самуэль исчезнет. Я должна признаться сама, рассказать ему то, что тяготит меня, раскаяться. Но раскаяться в чем? В том, что написала его отцу два десятка писем? Ведь я не сказала ему даже ни одного слова! Хотя, согласись, Марсела, из-за твоей дурацкой писанины его отец не смог даже попытаться оправдаться, его превратили в живой костер.
В этот момент вошел бледный как смерть Самуэль. Я, знавшая его как никого другого, поняла, что он взбешен. Самуэль молчал. Сейчас придется метафизическими клещами вытягивать из него слово за словом, подумала я. Он не считал нужным делиться своими бедами с другими людьми, хотя, честно сказать, иногда в отношении меня он и делал исключения. Упав на софу, он прикрыл рукой глаза, сказал что-то – как раз в тот момент, когда я включила миксер, так что я не расслышала.
– Я не расслышала, что ты сказал, извини, – выключила я аппарат.
– Я получил уведомление из префектуры, они не дают мне разрешения на работу. Рекомендуют поехать в Соединенные Штаты. Если б я только мог знать раньше. Рассмотрение бумаг – чертовски сложное занятие во Франции. Я не предусмотрел всех этих мелочей. Воспользуйся я плотом, давно бы уже был в Майами, – он заметно нервничал, я сказала бы даже, что он был испуган.
– Не отчаивайся, тебе нужно быть настойчивым: они всегда говорят одно и то же. – Я разлила густую массу по двум высоким стаканам цвета фламинго.
– У меня там только Андро, а он не сможет для меня сделать много. – У него на губах виднелась пена от мусса, похожая на густые усы, совсем как у его отца, только розовые.
– В Гаване ты познакомился с одним человеком, он мой хороший друг. Я узнала это из дневника. Никогда я тебе этого не говорила, потому что мне это казалось слишком немыслимым совпадением, а у меня страх перед случайностями. Я не верю в случайности. Роберт Салливан… – с волнением в голосе сказала я.
– Вот тебе раз! Невероятно! Жизнь чертовски удивительная штука!
– Ты даже не знаешь насколько, – двусмысленно добавила я.
– Но дело в том, что я потерял его визитку, – его лицо, осветившееся на мгновение, тут же помрачнело.
– Не волнуйся, у меня с ним прямая связь. Именно мистер Салливан сделал из меня фотографа. Ему я обязана всем. Уверена: он тебе поможет. Ты в самом деле поедешь? – у меня все похолодело внутри, и отнюдь не от кусочков льда, охлаждавших мусс из мамея.
– Но если бы ты… – он встал, приподнял за подбородок мою голову. Я догадалась, на что он намекает, но притворилась дурочкой, хотя чувствовала, что сейчас мне подпишут приговор.