«Что же делать?», – лихорадочно соображала я и тут вспомнила слова Клэр об окне. В моем сне девушка уверяла меня, что я смогу его открыть. Оставался только один способ узнать права она или нет, только для начала мне нужно было избавиться от веревок на руках и ногах. Я попыталась растянуть их, но делать это, не видя самих рук, оказалось довольно сложным. Я так старалась, что на лбу выступил пот.
Вдруг я услышала рев двигателя, который вскоре начал удаляться. Значит, Майкл решил уехать куда-то или же спрятать машину. В любом случае, его отсутствие играло мне только на руку. Понимая, что времени у меня может оказаться не так много, как хотелось бы, я принялась еще энергичнее освобождать руки. Думаю, что пот, начавший скатываться по мои рукам помог мне наконец-то вырвать одну руку из тесных веревок, содрав при этим кожу до крови, но на боль я тогда даже не обратила внимания. Скинув веревки с другой руки, я освободила и ноги, после чего встала.
Мне захотелось броситься к окну, но что-то зацепило мой взгляд, и я подошла к кровати. На деревянном изголовье кто-то очень давно вырезал имя «Майкл», а чуть ниже я заметила небольшие зарубки.
«Что это могло значить?», – подумала я, прикоснувшись к дереву. Зарубок оказалось довольно много. Почему-то мне стало не по себе от их вида, и я мигом отошла от кровати.
Навалившись несколько раз на дверь, я убедилась в том, что открыть ее я не смогу. Как я и предполагала, оставалось лишь окно. Доски, которыми оно было заколочено, оказались слегка надломленными изнутри. Кто-то уже пытался выбраться из этой комнаты. Я знала, что это была Клэр. У нее почти получилось сломать доски, но скорее всего, Иксвед помешал ей, и девушка так и не смогла сбежать. Представив себе события пятнадцатилетней давности я вдруг почувствовала взявшийся словно из ниоткуда прилив сил. Стиснув кулаки, я изо всех сил начала бить ими по доскам. Благо, стекло вынули из рамы, и я не порезала руки об осколки, но все костяшки пальцев уже через пару ударов оказались разбиты в кровь. Сжав губы, я продолжала выбивать доски и вскоре смогла разломать половину из них.
Руки начали обильно кровоточить и, оторвав от футболки кусок ткани, я, как могла, замотала им кисти, прежде чем вылезти из окна. Выпрыгнув, я на секунду остановилась. Самым верным решением казалось броситься наутек, но что, если Роберт тоже находится в этом доме? Как могла я бросить его одного?
Оглядевшись по сторонам, и я обошла дом и оказалась возле входной двери. Я попробовала открыть ее, но она оказалась заперта. «Может быть, где-то есть ключ?», – подумала я, оглядываясь, но ничего не заметила. Сомневаясь, правильно ли я поступаю, оставаясь на месте, я уже сделала пару шагов назад, как вдруг почувствовала, что ступенька крыльца, слегка провалилась под моей ногой. Наклонившись, я попробовала приподнять доску. С кровоточащими и ноющими руками это оказалось довольно сложным и болезненным, но мне все же удалось вскрыть ступеньку, под которой лежал небольшой железный ключ. Схватив его, я тут же бросилась к двери и, повернув ключ в замке, зашла в дом.
Пройдя в левое крыло, я оказалась перед дверью в комнату, откуда только что сбежала, а чуть дальше по коридору обнаружила дверь, ведущую в туалет. Вернувшись назад, я прошла в правую часть домика, где оставалась одна единственная дверь.
Я тихо позвала «Роберт!», но мне никто не ответил. Приготовившись к худшему, я осторожно повернула ручку и зашла внутрь. К моему удивлению комната выглядела обитаемой: возле заколоченного окна стояла кровать, покрытая покрывалом, на письменном столе лежали папки и какие-то бумаги, на стуле аккуратно развешаны вещи, а на стенах висели различные картины и фотографии. Именно они заинтересовали меня больше всего. На большинстве картин были изображены сцены охоты или натюрморты, а вот на фотографиях запечатлены маленький Майкл и взрослый мужчина. Присмотревшись получше, я заметила, что лицо мужчины кто-то вырезал и вклеил лицо Иксведа.
Оставаться в доме было небезопасным, но что-то удерживало меня в этой комнате. Я подошла к письменному столу и взяла в руки пожелтевшие от времени бумаги. Большинство из них оказалось документами и старыми счетами двадцатилетней давности, но адресованными Ральфу Фоксу. Фокс – фамилия Майкла, и я решила, что Ральф, вероятно, отец полицейского. Отложив бумаги, я открыла единственный выдвижной ящик стола. Его содержимое потрясло меня: там лежали вырезные из фотографий лица отца Майкла, а также отдельные снимки Ральфа, большинство из которых оказались смятыми, разрисованными или порванными.