Читать Александру I вслух свои наставления по управлению государством Паррот продолжил и во время следующего визита в январе 1806 г. Он чувствовал, что в этот момент может действительно повлиять на императора, нуждавшегося в друге после военного поражения. Паррот восклицал: «Да сумеет каждое из этих слов Вам душу пронзить, как оно мою пронзило!», он видел в этом свой «самый возвышенный долг». Большая часть его слов повторяла сказанные ранее в 1805 г.: профессор предупреждал о том, что «обскуранты» караулят у порога и надобно хотя бы «пошатнуть» врагов добра, советовал вновь собирать вместе для решения государственных дел молодых друзей императора и Клингера, требовал устранить муштру в армии и в целом опять писал о необходимости идти вперед в деле реформ – нападать, а не обороняться. Отчасти новым упреком прозвучало то, что Александр I, по мнению Паррота, недостаточно времени уделяет внутренним делам («Если Вы внутри страны делами не займетесь, не устоите»), а для этого следует изменить рабочий распорядок дня, использовать утреннее время – «те часы, которые Боги человеку даровали, чтобы наслаждался он самой возвышенной частью своего существования, чтобы судил справедливо, чувствовал величественно, действовал мощно» (меж тем как император ложится поздно, а оттого утром встает с трудом)[120].
Тяжелые переживания, а затем разлад в отношениях с Александром I в 1807–1808 гг. не дали Парроту возможности сохранить дальше принятую им роль «ментора императора». После восстановления их регулярной переписки профессор продолжил критику хода реформ, обращаясь теперь к отдельным, наиболее существенным правительственным мерам. Такой важной темой, взволновавшей Паррота уже в 1809 г., но к которой он с особым рвением обратился год спустя, стала финансовая реформа, проводимая с целью остановить катастрофическое падение курса рубля (который за четыре-пять лет опустился более чем в три раза). В письмах к Александру I профессор критиковал распределение новых налогов в манифесте от 2 февраля 1810 г. и особенно резко – манифест о государственном займе от 27 мая 1810 г.[121], подготовленные М. М. Сперанским и его сотрудниками. «Жаль мне, – писал Паррот об итогах работы собранного Сперанским Финансового комитета, – что финансисты Ваши ни лучше действовать не умеют, ни лучше свои действия объяснять». Заем, решавший задачу изъятия из оборота необеспеченных ассигнаций, вызвал у профессора категорическое осуждение: «Этот чудовищный заем <…> Вас на 100 миллионов беднее сделает (не считая процентов), если он удастся, а у иностранцев создает ужасное представление о состоянии Ваших финансов»[122].
Осенью 1810 г. Паррот предпринял огромные личные усилия, чтобы донести до Александра I собственные идеи в области финансов (которую он изучал во время учебы в Штутгарте). Сперва он составил обширную записку о мерах по оздоровлению денежной системы, затем специально ради обсуждения этих вопросов приехал в октябре 1810 г. на две недели в Петербург, и, наконец, видя, что его предложения не находят отклика в Министерстве финансов, куда их передал император, профессор по собственной инициативе написал тексты девяти «неотложных» указов, вводивших новые налоги на роскошь, регулировавших обращение медной монеты, вопросы кредита, распродажи казенных имений и т. д.[123] Однако эти усилия, можно сказать, пропали втуне: из девяти подготовленных им указов был принят только один.
Еще одним предприятием, которое Паррот выполнил той же осенью после возвращения из Петербурга (причем с большим трудом, преодолевая болезнь!), явилось составление регламента для экзаменов на чин. Профессор хотел тем самым дополнить известный указ от 6 августа 1809 г., ибо вводимый им экзамен имел единую для всех чиновников обширнейшую программу из общеобразовательных предметов (история, география, математика, физика, химия и др.) с добавлением частей юриспруденции и политической экономии, что делало экзамен практически непроходимым, с одной стороны, вызывая насмешки над указом, а с другой стороны, давая повод к коррупции[124]. Эти черты указа от 6 августа критиковали тогда многие, в том числе подробно об этом писал Н. М. Карамзин[125]. Паррот же взял на себя труд составить отдельные программы экзаменов в зависимости от рода государственной службы, а также послал Александру I готовый проект правил их проведения, где были уточнены различные важные особенности (например, возможность сдавать экзамен не на русском языке для чиновников в западных провинциях империи, включение в число экзаменаторов всех профессоров по наукам, обозначенным в программе, а не только избранного в небольшом составе экзаменационного Комитета и др.)[126]. Однако и этот труд Паррота остался без внимания, хотя любопытно, что уже в 1820-х гг. А. И. Тургенев, член Комиссии составления законов, перед которым была поставлена точно такая же задача по написанию регламента экзаменов, просил у Паррота его проект для ознакомления.