Еще до прибытия в Дерпт Паррот позаботился о том, чтобы формально подтвердить свою научную квалификацию: для этого в апреле 1801 г. он получил от философского факультета Кёнигсбергского университета диплом доктора за свои работы по физике[16]. Конечно, в маленьком Дерпте Парроту будет не хватать круга друзей и общественно значимой деятельности, которые у него были в Риге, а также ее спокойной, обеспеченной жизни. Материальные условия пребывания профессоров в Дерпте были куда более стесненными, а наплыв студентов не предвещал покоя. Чтобы не терять возможности заработка, Паррот уже 25 ноября 1801 г., до публичного открытия университета, состоявшегося 21 апреля 1802 г., открыл в Дерпте свои первые частные лекции по механике. Летом этого же года в университете освободилась кафедра теоретической и экспериментальной физики, которую Паррот охотно принял и оставался на ней в течение всей дальнейшей профессорской карьеры. Ее начало, сопряженное с обустройством кабинетов и лабораторий, строительством университетских зданий, организацией самого университетского управления, обещало быть трудным. Но, конечно, даже в самых смелых мечтах Паррот и представить себе не мог, на какую высоту вознесет его этот путь и какое знакомство ожидает его здесь, в Дерпте, спустя всего месяц после открытия университета.
Профессор и император в 1802–1812 гг.: десять лет личных встреч и общения
Переходя непосредственно к рассказу о дружбе Паррота и Александра I, хотелось бы прежде всего привести некоторые общие сведения, описывающие характер их отношений. С мая 1802 г., когда состоялось их знакомство, и до марта 1812 г., когда они виделись в последний раз, профессор регулярно встречался с российским императором. Специально ради этого Паррот восемь раз приезжал в Петербург – и в учебное время (официально оформляя свое отсутствие в университете, с октября по декабрь 1802 г., с июля по сентябрь 1803 г., в первой половине октября 1810 г.), но наиболее часто – во время зимних каникул, прибывая под Новый год и стараясь уехать в течение месяца, чтобы успеть к началу весеннего семестра, хотя иногда приходилось вынужденно задерживаться (это были визиты с января по май 1805 г., в январе 1806 г., с января по март 1807 г., в январе 1809 г. и с января по март 1812 г.). Его личные встречи с Александром I происходили или сразу по прибытии, или спустя долгий период ожидания, и в любом случае не так часто, как хотелось бы самому Парроту (и как просил он в своих письмах). Только за долгое пребывание в 1805 г. Александр принял его пять (или, возможно, даже шесть) раз, в 1807 и в 1812 гг. – по четыре раза, но во все остальные петербургские визиты профессор имел не более двух встреч с императором, поэтому цитированное выше высказывание М. А. Корфа, будто бы Паррот в любой момент мог идти «прямо в государев кабинет», явно преувеличено.
Что же происходило на этих встречах? Какое влияние они имели на самих участников? Каково было значение переписки, которая поддерживала связь между обоими друзьями тогда, когда они находились вдали друг от друга? Наконец, имели ли эти отношения какое-либо воздействие на решения государственного масштаба? Чтобы проанализировать это, необходимо сперва подробнее остановиться на некоторых важных особенностях характера, которыми обладал венценосный друг профессора.
Личность и царствование императора Александра I многократно привлекали внимание историков благодаря политическим реформам и проектам, ставившим целью, базируясь на общих либеральных принципах, модернизировать Российскую империю. В своих стремлениях Александр I был не одинок, у него имелась возможность опереться на определенный слой просвещенной элиты, способной помочь ему в разработке и проведении реформ. Конкретные отношения с отдельными представителями этой элиты у Александра I складывались по-разному, тем не менее традиционно выделяется круг людей, в которых видят «друзей императора» (а применительно к началу царствования даже специально используется термин «молодые друзья», под которыми обычно понимают членов так называемого Негласного комитета[17]).
Участие личных друзей Александра I в государственных реформах можно назвать одной из особенностей его царствования. Назовем здесь имена князя А. Чарторыйского, П. А. Строганова, Н. Н. Новосильцева, В. П. Кочубея, Ф.-С. Лагарпа, В. Н. Каразина, а для более позднего периода – князя А. Н. Голицына. Императора несомненно объединяли с этими людьми общее мировоззрение и политические принципы. В беседах с ними в юношеские годы Александр находил поддержку своим либеральным идеям. Достаточно вспомнить его памятную встречу с Чарторыйским в мае 1796 г. в саду Таврического дворца[18]. Другим значимым примером служат отношения харьковского помещика В. Н. Каразина с российским императором, которые начались в первые же недели царствования Александра I с того, что он обнаружил на своем столе письмо Каразина, где пылко высказывались доводы в пользу необходимости скорейшего освобождения крестьян. Каразин затем был приближен Александром I к себе и мог навещать его кабинет для бесед, получив фактически роль «доверенного лица» императора в различных вопросах. Особенно весомым оказался вклад Каразина в дело народного образования при основании нового университета в Харькове[19]. Наконец, огромное значение имеет многолетнее общение Александра I и швейцарца Ф.-С. Лагарпа, который не только был наставником царя с самых ранних лет его жизни, но и потом сохранил с ним тесные дружеские связи, а после восшествия того на престол посылал ему письма и мемории с советами, касавшимися различных сторон политической жизни России и Европы в целом. В совокупности эта переписка представляет собой свыше трехсот писем и ста сопровождавших их документов, являющихся весьма информативным источником, который прекрасно показывает и с какой степенью полноты и искренности можно было обсуждать с Александром I проблемы российских реформ, и каким образом царь выстраивал личные отношения со своими собеседниками[20].
17
Определение Негласного комитета как кружка друзей молодого российского императора восходит еще к классической биографии Шильдера: