Кирсанов смотрит на меня совсем, как раньше – пристально и как будто с тайным смыслом. Смысл этот мне совершенно непонятен, да, может, и нет вовсе никакого смысла, но уже даже малая толика вероятности, что он есть, действует на меня завораживающе. Глупо – мы с ним давно уже чужие люди. Или всё-таки нет?
Вторая лекция
Мой второй рабочий день в качестве преподавателя едва не оказывается таким же, как и первый. Я опять едва не сажусь в лужу – уже на лекции у дневного отделения.
Начинается всё неплохо. Мы знакомимся, я называю тему занятия и даже вполне спокойно и толково объясняю им первый вопрос.
Их двадцать человек из двадцати пяти по списку. Мальчишек и девчонок примерно поровну. Совсем молоденькие, симпатичные. В отличие от заочников, большого интереса к изучаемой дисциплине я у них не замечаю. Они послушно пишут, но часто смотрят на часы – ждут звонка на перемену.
Я задаю им вопросы (те, на которые могу ответить сама), и они пытаются на них отвечать. Я прихожу в благодушное настроение и отваживаюсь на то, чтобы нарисовать на доске интересную схему, с которой накануне разбиралась целый вечер.
Я беру в руки мел и замираю. На уже исписанной (должно быть, во время предыдущей лекции) доске не то, что схему, а даже несколько букв написать невозможно. Я отнюдь не белоручка и не считаю зазорной самой привести доску в порядок. Но тут возникает проблема – висящая рядом с доской тряпка абсолютно сухая, и от ее прикосновения доска еще больше белеет.
– Кто сегодня дежурный? – спрашиваю я.
В ответ – молчание.
– А кто у вас староста?
И вновь никто не признается, а светловолосый мальчик с первой парты говорит:
– А староста еще не приехала – она у себя в деревне картошку копает.
Я обвожу их взглядом, надеясь, что кто-нибудь вызовется сам сходить в туалет смочить тряпку. Они понимают, что требуется, но помочь мне не хотят.
Проще всего поручить это какой-нибудь девочке, но проблема в том, что поблизости от этой аудитории – только мужской туалет. Женский – в другом крыле здания.
Я вздыхаю и открываю журнал.
– Андреев! – выкрикиваю я первую в списке фамилию.
Из-за последней парты лениво приподнимается высокий, спортивного вида парень.
– Намочите, пожалуйста, тряпку, – вежливо, но твердо говорю я.
– А я – не дежурный, – отзывается он и опускается на место.
Сначала я думаю – он шутит. А сейчас одумается и пойдет выполнять поручение. Но проходит секунда, другая, а он по-прежнему сидит за партой и невозмутимо листает тетрадь.
– Вот и начнете дежурить, – в моем голосе появляются металлические нотки (ну, мне так кажется). – А приедет староста и составит график дежурства.
– Вот пусть сначала составит, а потом мы уже дежурить начнем, – бурчит Андреев.
Остальные хихикают и переглядываются.
Мне отчаянно хочется схватить журнал и убежать на кафедру. Я не знаю, что должен делать хороший педагог в такой ситуации.
Назвать другую фамилию? А если другой студент поведет себя точно так же?
Сказать, что я не буду читать лекцию, пока кто-нибудь не приведет доску в порядок? А если они только порадуются этому и предпочтут до конца занятия побездельничать?
Может быть, вовсе ничего не предпринимать? Схему можно нарисовать и на семинаре. Но если я сейчас промолчу, они поймут, что из меня веревки вить можно.
Нет, я всё-таки поручу кому-нибудь эту тряпку. Какой-нибудь девочке. Девочки более ответственны и менее конфликтны. Конечно, это – тоже отступление, но ничего другого я придумать не могу.
Я хватаюсь за шариковую ручку и склоняюсь над журналом.
– А вы что, двойку мне ставить собрались? – от былой вальяжности Андреева не осталось и следа.
Я реагирую моментально:
– Конечно! А вы как думали?
– Не имеете права! – не очень уверенно заявляет он.
Я пожимаю плечами и ставлю точку напротив его фамилии.
– Да намочу я вам тряпку, – недовольно говорит он и топает к доске.
Ура! Пусть маленькая, но победа. В глазах студентов я вижу нечто, похожее на уважение.
Оставшаяся часть занятия проходит почти спокойно. Правда, тот светловолосый мальчик, который говорил про старосту, слишком много болтает с соседом. Я делаю ему замечание и спрашиваю его фамилию.
– Гуляев! – после секундной паузы отвечает он.
В аудитории повисает странная тишина. «Врёт!» – догадываюсь я. Должно быть, называет фамилию отсутствующего студента. «Ну, ничего, – улыбаюсь я, – наверняка, на следующем занятии появится настоящий Гуляев, вот тогда и разберемся».