Вера видела, что Лаврецкая, вообще, имеет успех у мужчин, и задача отбить у нее студента, которым заинтересована Лаврецкая, показалась Вере очень забавной. Ей хотелось показать себя пред дирекцией, заслужить похвалу начальства и, вместе с тем, получить невинное, по ее мнению, развлечение, позлить Лаврецкую, показать ей, что она, простая хористка, умела победить студента, симпатию Лаврецкой, кафешантанной певицы. Такая задача была своего рода развлечением для Веры, которую менее интересовали похожие один на другой вечерние кутежи с кафешантанными гостями.
— «Коллега»? — проговорила скромно девушка, подойдя к Короткову, — можно подле вас присесть?..
Коротков от неожиданности смутился и невольно ответил недоумевающе: — «пожалуйста, садитесь, — и во все глаза стал оглядывать Веру, которая поспешила усесться против него.
— Ах, если-бы вы знали, как у меня голова болит, — сказала она, трогая себя за виски, — извините, что я около вас села, ей-Богу, нет места, — и девушка оглядела зал.
— Пожалуйста, пожалуйста, — произнес Коротков, не зная, что сказать и как себя вести. В первую минуту он почувствовал беспокойство, что Вера хочет его «накрывать», но затем, услыша слова девушки, он успокоился. Она не держала себя так, как обыкновенно держат себя женщины, когда намереваются заставить посетителей угощать себя. Коротков поверил ей, что у нее болит голова, и что ей негде сесть, и потому отнесся участливо к девушке. Ему показалось, что девушке скучно, что она старается держать себя вдали от всего шума. Это вызвало у него симпатию к ней, девушка своим приемом как раз попала ему в тон. Ему почудилось, что хористка тяготится чем-то, что ей тяжело так-же, как и ему, и он стал внимательно смотреть на Веру. Последняя, облокотившись о стол, усталыми глазами смотрела на студента, который подумал о Лаврецкой, и ему сделалось досадно, почему Лаврецкая не чувствует желание оставить этих пьяниц и развратников, отчего ей не претит эта компания, и она не удаляется от всех, как сидящая перед ним девушка.
— Вам скучно, правда... — проговорила Вера... — Отчего вы такой грустный? Мне тоже скучно. Ничего, если я буду скучная?.. — словно виноватым голосом спросила девушка.
— Что вы, что вы, разве меня нужно развлекать, я в этом не нуждаюсь, не требую, пожалуйста, сидите спокойно. Я удивляюсь, как можно не скучать в этом вертепе!.. — воскликнул Коротков в некотором волнении, проникаясь жалостью к девушке. — Окажите, вам не надоело все это? — как-то невольно спросил Веру молодой человек.
— Вы не можете вообразить, — ответила девушка, — кажется, никогда не смотрела бы на это, надоело все до невероятности.
Хотя Вера говорила искренно, потому что ей, действительно, надоели бессонные и бессмысленные ночи, но высказывала она это Короткову потому, что ему иначе нельзя было ответить; она знала, что только такой ответ может понравиться студенту. Вера не ошиблась: ее ответ, которого ждал Коротков, вызвал полное сочувствие к девушке, и между хористкой и молодым человеком скоро завязалась оживленная беседа. Вера вторила студенту, который, как мог, изливал свою ненависть к кафешантану. В это же время глаза его ревниво и мрачно следили за Лаврецкой, сидевшей среди шумной и полупьяной компании.
Лаврецкая импонировала этой части зала, первенствуя своим видом и красотой. Молодежь, за соседними столами, с завистью следила за компанией, в которой находилась Лаврецкая, и все глазами приглашали ее к себе, улыбались ей и ждали момента, когда она отойдет от стола, чтобы завербовать ее в свое общество, угощать ее, говорить пошлые любезности и претендовать на ее кафешантанную, нетребовательную любовь.
Отвечая общепринятыми фразами, шаблонно смеясь и по привычке кокетничая, Лаврецкая ежеминутно поглядывала в сторону Короткова. Она душой стремилась к нему, жалела, что он сидит один, но никак не могла освободиться от своих обязанностей певицы, которым она невольно подчинялась. Она не могла веселиться, но вместе с тем не имела сил уйти к Короткову, оставить все, возбудить против себя и гостей и администрацию, которых она боялась, как боятся подчиненные люди. Когда-же Лаврецкая увидела, что около Короткова села Вера, и между ними завязалась оживленная беседа, она почувствовала, что побледнела. Ее охватило беспокойство, закружилась голова, ей хотелось броситься к Короткову. Но тут ее намерению стало наперекор другое чувство. У нее мелькнула мысль, что Вера, к которой у нее зашевелилась злоба, поймет, что она ревнует, и самолюбие женщины остановило ее от этого шага. Она пересилила себя и, охваченная внезапным приливом ревнивой злости к Короткову, прониклась жаждой помучить его ревностью.