— Да, да, — проговорил Митька, — все так, у каждого свое горе, каждый за что-нибудь терпит, каждого червь какой-либо грызет. Зайдем-ка, брат, сюда, здесь ребята бывают, — закончил он, входя с Рябининым в темный небольшой трактир.
Последний полон был чернорабочими, торговцами, нищими и всяким сбродом. В трактире шумели, кричали и стучали чашками; какой-то фабричный в углу пел грустную пьяную песню, кто-то неистово и упорно восклицал: «чокнемся, чокнемся». Воздух был насыщен запахом человеческого пота, соленой рыбы, прогорклого масла и сырости, словно весь трактир со всею мебелью, стенами, народом и посудой прел и испускал из себя этот тяжелый запах трущобы. Митька, протолкавшись к стойке, поздоровался с хозяином, высоким, и худым человеком со впалой грудью, реденькой седоватой бородкой и гнилыми зубами. При виде Митьки его бесстрастное лицо ничего не выразило; он подал ему руку, и затем налил из графина одному мрачному субъекту, протянувшему через стойку стакан и пробасившему «еще дай!» с таким видом, словно он решился на что-то очень важное. Митька стоял около стойки, а хозяин, не обращая на него никакого внимания, вяло поглядывал своими свинцовыми глазами на обращавшихся к нему половых и гостей.
— Делов нет, Григорий Иванович, — наконец, почесав в голове, проговорил Митька.
Хозяин, хотя устремил вопросительный взгляд на дверь, у которой заспорили о чем-то половой и трубочист, но в то же время сказал: «Что-ж, разленились вы все, видно; деньги, должно быть, завелись — тогда-бы долг лучше отдал».
Митька пожал плечами.
— Странный вы человек, Григорий Иванович, — как будто не знаете, что все ребята без делов ходят. Ванька, «засыпался», Сашка с Яшкой «засыпались», не везет, надо линию переждать. Линия такая уже бывает, за что ни возьмись, все сорвется, да и только. А что за охота на сидку пойти! Недавно только свой срок отбыл, погулять хочется.
Митька вздохнул, а Григорий Иванович помолчал, переложил огурцы на тарелку и наконец, продолжая смотреть в сторону, ответил:
— Да, но надо и о долге подумать. Вашего брата, жалеешь, в трудную минуту помогаешь, а что касается расплаты, то вам и думки мало.
— Заплачу, не бойся, разве в первый раз. Сегодня на, маленькое дело наткнулся, да не вышло. Ведь, я только двадцать рублей виноват, больше было — и то отдавал.
— Ты поспеши, деньги нужны. Ты вот ходишь себе, как офицер, тебе и горя мало, а мне казенный налог платить надо. А если бы я собрал то, что за вашим братом имеется, то и внес бы. Все вы так рассуждаете.
— Принесу, принесу, как Бог свят.
Митька замялся.
— Я хотел было просить, Григорий Иванович, не можете ли мне еще маленького дать, чтобы ровно четвертная была за мной, — проговорил парень.
Григорий Иванович только махнул рукой.
— Нет, брат, это у меня не пройдет, — сказал он, — сначала старый долг отдай.
— Да, ей-Богу, — воскликнул Митька, — на днях принесу. Вы думаете, я не вижу, что за дело надо взяться. Я и имею дело, да только походить надо около него, сразу не дается, большое дело.
У Митьки ничего не имелось в виду, но он хотел смягчить хозяина и потому соврал, что выбрал место для совершения кражи.
— Говори это другому, — усмехнулся Григории Иванович, — знаем мы эта дела, уж такой народ вы блатной, только поверь.
Митька даже обиделся таким недоверием.
— Чтоб мне матери не видеть, — воскликнул он, — если вру. Да вот с ним и иду, его «на цинке» поставлю.
Парень указал на стоявшего невдалеке Рябинцна, у которого от запаха трактира еще более обострялось ощущение голода. Он мало что разбирал из разговора и только ждал с нетерпением, когда он окончится.
Хозяин взглянул на Рябинина и сказал:
— Не видел, кто такой? Выпустили только?
— Какое! — Митька засмеялся, — это еще целый. Из дома выгнали. Два дня не емши ходит. Дикофт полный. Я ведь, из-за него и прошу больше, да и подготовиться надо — фомку купить, пилку, свечу, потому, говорю вам, что дело серьезное.
— «Фомку» я тебе дам,. у меня там много ребята оставили, да свечу и пилку дам, — согласился трактирщик, — только скажи, какое дело.
— Да, скажу вам, — замялся Митька, не зная, что выдумать, — дело верное. — Митька перегнулся через стойку: — на бульваре один генерал за-границу уехал, а квартиру оставил. Дворник, мой приятель, ну, я и пойду туда. А там «барахла» много и, как сказывал дворник, образа в серебряных ризах...