— Веревка для кисеи, не хватило, Лютобор попросил взять сразу четыре мотка. Обязательно алый и зеленый шнур. Чтобы был контраст.
— А мыло зачем? — спросил Кшесинский, расправившийся с последним печеньем.
— Это для какой-то художественной техники. Надо смешивать черную тушь с мылом.
— О, сколько нам открытий чудных… — пробормотал Кшесинский и поднялся. — Йоша, всё взял? Дель, я постараюсь приехать к кисее, но гарантировать не могу.
— Пойдемте, — Адель шагнула к выходу. — Пока меня не оштрафовали. Шольт, отдыхай, верну Йошу послезавтра вечером в целости и сохранности.
Ханна дождалась, пока Кшесинские и Йонаш исчезнут из виду, спросила:
— А разве Йонашу завтра в школу не надо?
— Каникулы, — буркнул Шольт.
— А!
Висица попискивала — не испуганно, обрадовано. Ханне казалось, что она слышит ответный скулеж волка. В памяти всплыли слова Кшесинского: «А упертый Шольт полез в подвал…»
«Не попросится он назад», — поняла Ханна и предложила:
— Раз ты свободен, пойдем на ночное бдение? Хочу достоять до утра, посмотреть, как сорвут Покров.
— Пойдем, — согласился Шольт после короткого раздумья. — Только мне сначала надо в магазин.
Ханна чуть не спросила: «За мылом и веревкой?», но вовремя прикусила язык. Вполне возможно, что Шольт обидится на шутку. А ей хочется его расспросить. И не только расспросить — но это уже после Срыва Покрова.
Глава 33. Примирение
Они пошли в магазин за капустой — самому Шольту капуста была не нужна, это Мохито собирался варить щи. В универсаме капусты не было, Ханна потянула Шольта в овощную лавку, где всё было чуть дороже, но свежее. По пути они встретили всех: сначала Кшесинского с Розальским, которые вышли из пельменной, потом Мохито, которому Шольт предъявил капусту, а следом за ним, возле КПП — полковника Новака, смерившего Ханну недоверчивым взглядом.
На ночное бдение пошли около полуночи, встретившись возле калитки. Ханна оделась потеплее, предъявила Шольту пакет с можжевеловыми ягодами и скрутками, сообщила:
— Купила на ярмарке мастеров. Скрутки на счастье. Можжевельник вымочен в рябиновом соке — чтобы точно отвадить нечисть.
Шольт кивнул, повел Ханну в Алтарный Парк, где они влились в толпу, распевающую гимны. Она уютно устроилась в объятиях Шольта — тот привычно встал за спиной, сцепил руки в замок, словно предотвращал попытку вырваться. Висица урчала, волк ответно посвистывал. Ханна повернулась, приникая к груди Шольта, поднялась на цыпочки и начала осторожно расспрашивать о его родителях.
Выслушав отрывистые ответы, она поняла, что упрямство у Шольта унаследованное, и его никакими воспитательными мерами не перешибешь. Бесполезно. Родители не ездили к нему в училище, потому что хотели, чтобы он поступил на инженерно-строительный факультет, а не на военное дело — Шольт молча сделал по-своему. Родители не захотели знакомиться с его женой, потому что собирались просватать ему порядочную невесту, а Шольт нашел какую-то городскую фифу, не умеющую закатывать помидоры и печь пирожки.
— И я к ним Йонаша ни разу не возил, — Шольт вздернул подбородок, всем своим видом обещая: «и не повезу». — Я им вообще не сообщал, что его мать умерла. Я сам в это вляпался, мне и разгребать. Это мой ребенок.
Ханна сначала оторопела, а потом решила, что в ситуации просматривается несомненная милость Хлебодарной: ей не придется знакомиться с чужими оборотнями, изображать радость или покорность — в зависимости от требований.
От родственников они внезапно перекинулись на тему холодца — Шольт заявил, что отлично его варит, пообещал купить свиные уши, крылья индейки и желатин и продемонстрировать свои умения. На этом моменте их почему-то попросили или молиться вместе со всеми, или удалиться.
Выбор был очевиден. Они протолкались к жаровне, кинули скрутки и можжевеловые ягоды на угли, постояли минут десять, глядя на дым, и отправились в квартиру Ханны, где проводили Покров на смятой простыне.
Днем Шольт пропал — Снежка донесла, что Деметриуш отправил его красить скамейки на стадионе. Вечером явился с маленьким пакетом, в котором принес щетку, тюбик зубной пасты и бритвенный станок. К этому времени Ханна сообразила, что Йонаша снова придется оставлять на попечение Мохито, и напекла печенья-орешки со сгущенным молоком. Шольт отнес промасленный бумажный сверток в общежитие, и через десять минут в квартиру прилетело сообщение от медведя: «Спасибо, очень вкусно!»
Еще через пару дней Шольт, приносивший и уносивший свою зубную пасту, сообщил Ханне, что в газете появилось объявление — в овощехранилище начали продавать дешевую картошку. Картошка хорошая, они с Мохито всегда там берут. Если ей надо, то можно поехать вместе. Минимальный размер покупки — двадцатикилограммовый мешок. Ханна подумала, что ненужную картошку можно будет отдать Снежке с Ёжи или отнести в кафетерий, и смело отправилась навстречу приключениям. Картошку они все-таки купили, но по пути туда и обратно два раза занимались любовью в машине. Ханне всегда казалось, что это низкопробное развлечение для оборотней, которые не умеют наладить нормальную половую жизнь. А выяснилось — отличное времяпрепровождение, очень приятно.