— Да, это я.
— Извините за беспокойство. Меня зовут Эстер. Мы встречались несколько недель назад в кафетерии…
— Эстер! — воскликнул я.
— Даже не знаю, как набралась смелости позвонить. Мне нужно поговорить с вами. Если, конечно, у вас есть время и… Пожалуйста, простите меня за смелость.
— Ну что вы, какая смелость?! Вы можете ко мне прийти.
— Если я вам не помешаю. В кафетериях трудно говорить — шумно, да и любителей подслушивать достаточно. То, что я хочу вам рассказать, — секрет, и я его больше никому не доверю.
— Приходите, пожалуйста.
Я объяснил Эстер, как до меня добраться, принялся было наводить порядок в квартире, но быстро понял, что это невозможно. Все столы и стулья были завалены письмами. По углам высились кучи книг и журналов. Открыв шкаф, я попытался запихнуть туда все, что попадало под руку: куртки, брюки, рубашки, ботинки, комнатные туфли. Подняв какой-то конверт, я с изумлением обнаружил, что он так и остался нераспечатанным. Надорвав его, я вытащил чек. "Что со мной делается? Совсем уже рехнулся, что ли?" — спросил я сам себя вслух. Попытался прочесть приложенное к чеку письмо — не мог найти очки. И авторучка тоже пропала. А где же ключи? Послышался звонок, сперва я даже не понял, что это — телефон или дверь. Подошел к двери, открыл и увидел Эстер. Должно быть, снова пошел снег — шляпа и плечи ее были запорошены. Я пригласил ее войти, в ту же секунду приоткрылась дверь соседней квартиры, и соседка, разошедшаяся с мужем и с напрасным усердием бесстыдно шпионившая за мной, уставилась на мою гостью.
Эстер сняла сапоги, а я повесил ее пальто на шкаф с Британской энциклопедией. Потом, убрав с дивана несколько рукописей, я усадил ее.
— У меня тут первозданный хаос, — сказал я.
— Неважно.
Я уселся в кресло, заваленное носками и носовыми платками. Мы немного поболтали о погоде, об опасностях, подстерегающих людей на нью-йоркских улицах ночью и даже вечером, после чего Эстер сказала:
— Помните, я как-то рассказывала вам об адвокате?.. Ну, про то, что я должна пойти к психиатру ради немецких денег?
— Да, помню.
— Я не рассказала вам всего. Это было слишком дико. Да и сейчас мне это кажется невероятным. Только умоляю, не перебивайте. Я не в очень хорошей форме, а скорее — попросту нездорова, но отличить реальность от бреда все еще способна. Я не спала ночами и все думала, звонить вам или нет, и решила вас не беспокоить, но сегодня вечером поняла, что если я не доверюсь вам, то уже ни с кем на свете не поделюсь. Я читала ваши книги и знаю, что вы обладаете чутьем на важные тайны… — все это Эстер проговорила, запинаясь и заикаясь от волнения. Иногда в ее глазах на мгновенье вспыхивала улыбка, но тут же гасла, сменяясь печалью и неуверенностью.
— Можете рассказать мне все, — успокоил я ее.
— Боюсь, вы примете меня за ненормальную.
— Клянусь, что нет. Эстер закусила губу.
— Я хочу, чтобы вы знали — я видела Гитлера.
Я был готов ко всяким сюрпризам, но тут и у меня перехватило дыхание.
— Когда?.. Где?..
— Вот видите, вы уже напугались. Это было три года назад… Нет, уже почти четыре. Я видела его тут, на Бродвее.
— На улице?
— В кафетерии.
Я силился проглотить слюну.
— Скорее всего, кто-то просто был похож на него, — выдавил я в конце концов.
— Я знала, что вы так скажете. Вы же обещали выслушать! Помните тот пожар в кафетерии?
— Ну еще бы!
— Пожар имеет к этому самое непосредственное отношение. Даже если вы мне совсем не верите, дослушайте меня! Это случилось вот как. Той ночью я не. могла заснуть. Обычно, когда мне не спится, я встаю, завариваю чай или беру что-нибудь почитать. В ту ночь какая-то сила заставила меня одеться и выйти на улицу. Объяснить вам, почему я пошла в такое время к кафетерию, я не смогу. Ведь было уже два, если не три часа ночи. Я дошла до кафетерия, надеясь, что он работает круглые сутки. Я пыталась заглянуть внутрь сквозь большое окно, но оно было занавешено гардиной. Внутри мерцал бледный свет. Подергала дверь — она подалась. Вошла — и увидела сцену, которую не забуду до конца своих дней. Столы были сдвинуты, и вокруг них сидели мужчины в, белых халатах, вроде врачей или санитаров, и у всех на рукавах — свастики. Во главе сидел Гитлер. Пожалуйста, выслушайте меня — даже сумасшедший заслуживает, чтобы его выслушали. Все они говорили по-немецки. Меня они не видели, были заняты фюрером. Наступила тишина, и он заговорил. Этот гнусный голос! Сколько я его наслушалась по радио! Я не могла точно разобрать, что именно он говорил. Мне было слишком страшно, чтобы я все поняла. Вдруг один из его прихвостней оглянулся на меня и вскочил. Как я выбралась живой, до сих пор понять не могу. Я бежала что есть мочи, меня трясло. Влетев домой, я сказала себе: "Эстер, ты сошла с ума!" До сих пор не знаю, как я пережила ту ночь. Утром я пошла на работу мимо кафетерия, чтоб удостовериться, что все происходило именно там. Такие случаи могут заставить усомниться в своем умственном здоровье. Подойдя, я обнаружила пепелище. Увидав это, я поняла, что виденное мною — правда. Те, кто побывал там ночью, хотели замести следы. Это — факты в чистом виде. Какой мне смысл сочинять такие странные истории?!
Мы оба молчали. Затем я проговорил:
— У вас было видение.
— Что значит — видение?
— Прошлое не исчезает. Образы минувших лет остаются существовать где-то в четвертом измерении и в определенные моменты всплывают перед нами.
— Насколько мне известно, Гитлер никогда не облачался в длинный белый халат.
— Кто знает, может быть и облачался.
— А почему же кафетерий сгорел именно той ночью? — не успокаивалась Эстер.
— Быть может, огонь и вызвал видение.
— Не было там никакого огня. Я прямо как чувствовала, что вы именно так мне станете объяснять. Если то было видением, то наш теперешний разговор — тоже видение.
— А иначе быть не может. Даже если Гитлер жив и скрывается в Соединенных Штатах, он не станет встречаться со своими дружками в кафетерии на Бродвее, где, ко всему прочему, владелец—еврей.
— Я его видела, как вас сейчас.
— Перед вами всплыл образ из прошлого.
— Ладно, пусть так. Но с тех пор я потеряла покой. Думаю только об этом. Если мне суждено лишиться рассудка, то это — прямой путь.
Зазвонил телефон, я метнулся к нему, но оказалось, кто-то ошибся номером. Я опять устроился в кресле.
— А что с тем психиатром, которого рекомендовал ваш адвокат? Расскажите ему это — и получите полную компенсацию.
Эстер бросила на меня косой и недружелюбный взгляд.