– Да. Прошу обозреть и приобщить к материалам дела объяснение, принятое мной у Михаила Карловича М, проживающего в одном подъезде с подсудимым. Согласно им, мой подзащитный, в момент совершения преступления, находился по месту жительства. Свидетель видел, как он выходил в магазин, пробыл там пятнадцать минут и вернулся обратно. Больше подсудимый дом не покидал.
– Передайте на обозрение суду. Смотрите, и здесь тоже самое: предупрежден об уголовной ответственности за заведомо ложные показания! Вы допрос от опроса отличаете? Должностным лицом стали?
– Много берете на себя, коллега! – строго заметил прокурор.
– Я такое к делу не приобщу. – отрезала судья: Это не документ, а филькина грамота.
– Правильно! Я вообще не уверен, что этот Михаил Карлович существует. А если существует, то говорил что-то подобное. А если говорил, то сам, а не за деньги и под диктовку господина адвоката! – подало голос обвинение.
– Вы его явку можете обеспечить? – строго спросила Ее честь у защитника.
– Нет. Он уехал к родственнице в Германию. Вернется через три месяца. К тому же сказал, что по судам ходить не станет. Я его принудить не могу, поэтому прошу суд вызвать официально, повесткой, или приводом доставить.
– Смотри-ка! Об уголовной ответственности предупреждать может, а принудить не может. – усмехнулся государственный обвинитель.
– Отклоняется. Он не значится в списке свидетелей, подлежащих вызову. И, к тому же, вы сами сказали, он в Германию уехал. Ему туда повестку отослать?
– А привод солдатам Бундесвера поручим! – продолжил издеваться прокурор.
– Я немецкого не знаю. – взволнованно произнесла секретарь, которая до этого никаких звуков не издавала. Бедняга. Что там немецкий! Не могу вообразить, как она на русском вела протокол этого заседания. Вообще без понятия!
– Лен, ты́ еще! Ради бога! – успокоила ее начальница: Если других доказательств у сторон нет, переходим к прениям.
Пропрели стороны эмоционально.
Начал прокурор. Вяло изложил доводы обвинительного заключения и потребовал наказать преступника построже.
Адвокат увядать не стал, поскольку это было последней возможностью высказаться. Собравшись и, будто, став выше ростом, он заговорил:
– Считаю, что вина подсудимого ничем не подтверждается. Налицо инверсия доказательств: нет красной куртки, значит он в ней и был. Биллинг показал, – не выходил из дома, значит точно ходил на место преступления. Он бы умер, наверное, загодя, а обвинение сказало б, что это попытка скрыться от правосудия под землей. Знаменитое: «Если в кране нет воды…» пытается прорасти в этом суде, что недопустимо в двадцать первом веке в правовом государстве. Про дважды два и рассуждать неудобно. Закон гласит, что общеизвестные сведения доказыванию не подлежат!
– Это вы с гражданским процессом путаете. – вставила по ходу судья.
– Зачем понадобилась экспертиза того, что является эталоном общеизвестности, не укладывается в голове. – продолжил адвокат. А само заключение – наукообразное словоблудие, прикрытое распиской об уголовной ответственности. Практика ответственности экспертов отсутствует и предупреждения для них – пустая формальность. К тому же он, прямо здесь, под протокол, признался, что подгонял данные под заранее известный результат. Все это обесценивает выводы экспертизы, делая ее недопустимым доказательством.
– Ну и что? – чуть слышно проговорила Ее честь: Еще со школы – обычная практика: прилежный решает задачу, лентяй подгоняет под ответ в конце учебника. Сам-то ответ из-за этого не становится неправильным.
Не расслышав ее реплики, адвокат заявил:
– В связи с этим ходатайствую об исключении экспертизы из числа…
И тут государственного обвинителя прорвало. Накипело, видать, уже у человека. Оговорюсь: в классическом процессе такая речь едва ли могла быть произнесена. Но, это был неканонический процесс, а его адаптация в провинциальном изводе.
Судья, по ходу изложения, не раз порывалась остановить обвинителя. Да, так и не решилась. Чувствовала, – энергия накопилась колоссальная. И если не дать ей выхода, разорвет коллегу, как гранату Ф-1. А кому это надо? Поэтому, – вот:
– Послушайте вы, господин стервятник! Инверсия и исключение… Чья б корова мычала! Извините, но из вас борец за правду и справедливость, как из дерьма – пуля! Что вы привязались: дважды два, трижды три. Как будто вам действительно важно, какой на самом деле будет результат.
Э-во, оно! – отвесил челюсть посрамленный борец за правду.
– Это вам сейчас выгодно, что б дважды два было четыре. Потому что клиента надо отмазать, деньги отработать. Вот вы и рвете задницу, доказываете нам тут! А было бы выгодно, чтобы пять получилось, ох, я тогда бы вас послушал. Не сомневаюсь: и профессора, и доценты, все бы подтвердили. На голубом глазу и десятью методами.