Справедливости ради надо отметить, что магистр Константин сделал все от него зависящее, чтобы развеять негативное впечатление о ромеях, сложившееся у Ольги за три дня унизительного стояния под стенами великого города. А то, что этот город велик, княгиня ощутила еще при первом беглом взгляде. В огромном чреве Константинополя копошились сотни тысяч людей, и в таком скопище народа немудрено было затеряться даже великой княгине. Гнев Ольги слегка поутих, когда она смыла с себя дорожную грязь в роскошной, отделанной мрамором бане. Баня была настолько велика, что без труда вместила боярынь и служанок, сопровождавших великую княгиню в поездке. А их было почти пятьдесят человек. Из бояр Ольга взяла с собой только Василия, Алексея, младшего сын боярина Аристарха, и Мечислава Блуда, который был единственным язычником в свите великой княгини. В последние годы Ольга поостыла к нему сердцем и все реже звала к ложу, отдавая предпочтение юным холопам, но в Константинополь все-таки взяла в надежде крестить его здесь и тем снять с души хотя бы часть греха.
Выйдя из бани, великая княгиня вспомнила о своих мечниках, но оказалось, что расторопный Константин позаботился уже и о них. Конечно, Ольга знала, что двоюродный брат богат, и, тем не менее, дворец ромейского магистра поразил ее и своими размерами и роскошью убранства. Золотых и серебряных изделий здесь было столько, что у боярынь глаза разбегались. Сам хозяин, несмотря на возраст, приближающийся к пятидесяти, очаровал всех киевлянок, включая великую княгиню, белозубой улыбкой и любезностью в обхождении. С Ольгой он держался почтительно и называл ее государыней. Великой княгине было отведено самое почетное место за пиршественным столом, сам хозяин сел по правую руку от нее, а слева разместился человек в расшитом золотом кафтане с безбородым и почти бабьим лицом. Магистр Константин шепнул княгине, что паракимомен Иосиф Вринга, один из самых влиятельных людей в Константинополе. Кроме вышеназванного Иосифа Ольге представили епарха стольного града Византии Сисиния и нескольких патрикиев, среди коих княгиня выделила молодого человека по имени Иоан, доводившемуся Константину родственником. Словом, положение патрикиев, сидевших за столом, было настолько высоким, что общение с ними не роняло достоинство великой княгини. По ромейскому обычаю на пиру присутствовали не только мужчины, но и женщины. Это слегка нарушало торжественность трапезы, ибо молодые патрикии слишком много внимания уделяли киевским боярышням, но Ольга смотрела на это снисходительно, решив, что в чужом доме не живут по своему укладу.
- Мне очень жаль, великая княгиня, что ты претерпела столько неудобств у ворот Константинополя, - негромко произнес Иосиф Вринга, сидевший слева от Ольги. – Увы, не все порой складывается так, как нам хотелось бы. При дворе императора Константина немало влиятельных людей, настроенных против союза Византии и Руси. Именно в силу этих причин твоя встреча с императором может не состояться.
- Надеюсь, эти люди отдают себе отчет, что оскорбление великой княгини Киевской не сойдет им с рук? – гордо вскинула голову Ольга.
- Увы, государыня, в Константинополе никогда не было недостатка в глупцах, - чуть заметно усмехнулся Вринга. – Но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы договор Византии с Русью был все-таки заключен. В столице достаточно разумных людей, которые понимают сколь важно распространение христианства в Руси и отдают должное твоим титаническим усилиям, государыня, на благом пути. Я очень надеюсь, княгиня Ольга, что ты справишься с обидой и поможешь нам в деле угодном Богу. Ибо вера это единственное, что может объединить и нас, и вас.
Для Ольги слова Иосифа Вринги не стали откровением. Она уже и сама начала догадываться, что нелюбезный прием, оказанный ей в Константинополе не был случайностью, а явился результатом интриг. К интригам Ольге не привыкать, и хотя Болгарии и Руси трудно тягаться в этом смысле с Константинополем, но горделивые ромеи должны уразуметь, что имеют дело не с дикаркой из варварской страны, а с одной из самых образованных и умных женщин Ойкумены. И уж коли великая княгиня Киевская проделала столь долгий и утомительный путь в столицу Византии, то она добьется своего, чего бы ей это не стоило и не столько ради себя, сколько ради истинной веры, служению которой она готова себя посветить без остатка.
- Быть может мне стоит встретиться сначала с патриархом?
- Увы, государыня, патриарх Полиевкт слишком осторожный человек, чтобы действовать наперекор воле императора. Пока Константин Багрянородный тебя не примет, Полиевкт будет уклоняться от встречи с тобой. Осмелюсь обратить твое внимание, великая княгиня, на невестку императора благородную Феофано. Она расположена к магистру Константину, а следовательно согласится исполнить любую его просьбу.
- Возможно, я последую твоему совету, благородный Иосиф, - сухо кивнула головой Ольга. – Во всяком случае, я благодарна тебе за совет и участие.
Кто такая эта благородная и влиятельная Феофано Ольга узнала очень скоро от боярыни Татьяны. Которая и в чужом городе не утратила присущей ей хватки и умения раскрывать чужие тайны. Впрочем, особых усилий ей прилагать не пришлось. Скандальная история женитьбы сына и соправителя императора на девке из притона была на слуху и на устах едва ли не всех жителей Константинополя.
- Эта вертихвостка прибрала к рукам не только мужа, но свекровь и теперь обхаживает самого императора. Однако, по слухам, Константин Багрянородный интересуется женщинами не больше, чем твой недавний сосед по пиру паракимомен Вринга.
- А почему благородный Иосиф не интересуется женщинами? – удивилась Ольга.
- Потому что он евнух, - засмеялась Татьяна.
Ольга сокрушенно покачала головой и от души посочувствовала умному человеку. Мнения своего о Вринге она не изменила и велела Татьяне послать ему от своего имени золотую чашу в знак особого расположения. Паракимомен Иосиф жест княгини оценил и ответил не менее драгоценным даром. При виде диадемы, усыпанной крупными бриллиантами, боярыня Татьяна ахнула, а Ольга покачала головой. Судя по всему, этот Вринга несметно богат, коли разбрасывается такими дорогими вещами. Тем не менее, щедрый дар она приняла, дабы не обижать нужного человека.
- Эта девка любит драгоценности? – спросила Ольга у боярыни.
- Я бы на твоем месте не стала называть ее девкой, тем более в этом доме, - понизила голос Татьяна. – По моим сведениям, Феофано доводится дочерью нашему хозяину магистру Константину, хотя официально она числится дочерью другого патрикия – Кирилла, старого маразматика над которым смеется весь двор.
- Забавно, - усмехнулась Ольга, хотя ничего забавного в ситуации, создавшейся по вине константинопольских интриганов она не находило. Утешало ее только то, что обращаться ей придется за помощью не к портовой девке, а почти к родственницы, в жилах которой текла кровь скифских ганов и итильских беков.
- Феофано как и всякая молодая женщина имеет слабость к дорогим побрякушкам. Но, похоже, главная ее страсть – мужчины. Во всяком случае, так говорят все, с кем я успела перемолвиться словом. Если ты позволишь, княгиня, то я встречусь с ней и поговорю.
- Поговори, - кивнула Ольга. – А потом мы решим, что нам делать дальше.
Великая княгиня Киевская прожила в Константинополе уже две седмицы, но император Константин не выказал никакого интереса к ее особе. Перед Ольгой замаячила перспектива, уехать из стольного Византийского града не солоно нахлебавшись. И дело было даже не в союзе между Византией и Русью, о котором уже можно было забыть. Речь шла о самой Ольге, чей авторитет мог упасть в глаз многих, как ближних, так и дальних бояр. Ее бесславное возвращение из Константинополя наверняка обернется в Киеве большими неприятностями, утратой влияния, власти и уважения не только старшины, но и народа. Уж ни на это ли рассчитывал князь Святослав, согласившийся на отъезд матери в далекий Царьград? А вместе с Ольгой падет в киевскую грязь и христианская вера. Теперь уже поздно тешить гордыню, пришла пора склонить выю перед обстоятельствами и добиться приема у императора любой ценой.
- Ну что? – спросила Ольга у Татьяны.