— А я и не подумал об этом — вдруг это правда? Что‑то она долго не выходит.
— Тебе, друг мой, и не положено думать, — осклабился Джангарай. — Ты силен не головой.
— Это правда, — не обиделся Бордонкай; понурился, но тут же вскинулся: — Тогда что я вообще делаю тут, если мне положено быть при Каэтане? — И, не слушая больше ничьих возражений, он взял на плечо секиру и зашагал вверх по лестнице.
Эйя и Габия увязались следом. Они так настороженно поглядывали вокруг и прислушивались, что Джангарай и Ловалонга тоже почувствовали беспокойство.
— Кто его знает, — пробормотал аллоброг и двинулся по направлению к храму. Джангарай догнал его через несколько шагов и тихо спросил:
— Скажи, а ты действительно веришь, что это ночное бдение в храме может привести к каким‑нибудь результатам?
— Другого пути нет. Так что попытка не пытка?
— Хорошая поговорка, — развеселился Джангарай. — Нужно запомнить.
— Так это же госпожа любит ее повторять — разве не слышал?
Два высоких старика ийя присоединились к ним у самой лестницы. Один из них нес в руках груду старинных свитков, а другой — принадлежности для письма и чистый пергамент.
— Что это? — спросил Ловалонга, указывая на свитки.
— Это, сын мой, толкования снов. Если вашей спутнице что‑либо приснилось, то эти записи помогут нам правильно установить, какое указание дает божество.
— Если оно вообще способно на это, — вставил Джангарай.
Жрец неодобрительно на него покосился, но промолчал.
— Способно, способно, — хором заверили ингевона Эйя и Габия. — Указания давать способен кто угодно.
Такого неуважения к божественной персоне старый ийя вынести не мог.
— Не говори столь опрометчиво, — обратился он в пространство между близнецами. — Барахой был грозным богом, и, если он не правит миром, это не значит, что он в нем невластен. Из всех божеств, нам известных, только он, если пожелает, сможет остановить Новых богов.
Бордонкай первым достиг верхней площадки, в два огромных шага пересек ее и отворил двери храма. Эйя и Габия вбежали следом. И туда же двинулись оба жреца. Джангарай и Ловалонга, переглянувшись, остались у входа с обнаженными мечами.
Каэтану они нашли мирно спящей в глубине храма, у самого алтаря. Она ровно и глубоко дышала, на лице ее розовел румянец, а губы смягчала мечтательная улыбка — никто не сказал бы, что именно Каэ преодолела такое огромное расстояние и участвовала в одной из самых великих битв.
Один из стариков наклонился, и осторожно потряс ее за плечо. Каэтана заворочалась, недовольно забормотала, пытаясь устроиться поудобнее и ухнуть в еще более сладкий и глубокий сон, но каменные плиты действительно были не самым лучшим ложем, поэтому она открыла глаза и приподнялась на локтях. Прямо над собой она увидела встревоженные лица троих своих друзей и двоих ийя, приготовившихся слушать рассказы о ее снах и толковать их.
— Всю ночь не спала, — заявила Каэ. — Хочу спать.
Жрецы переглянулись.
— Тебе ничего не приснилось, госпожа?
— Нет, заснула под утро как убитая. Шутка ли — а‑всю ночь разговаривать с настоятелем.
— С кем? — оторопело переспросил ийя.
— Или с главным жрецом… Как он правильно называется?
— С каким главным жрецом? — с бесконечным терпением допытывались предсказатели.
Лицо Бордонкая приняло нежное выражение волкодава, у которого пытаются отобрать заветную косточку. Он решил, что ночью в храме Каэтане кто‑то угрожал.
— Невысокий человек, — незамедлительно ответила она, усаживаясь и потягиваясь. — Лицо странное, потому что запомнить его нет никакой возможности, все время уплывает из‑под взгляда, даже если смотреть прямо на него. А вот глаза удивительные, божественные глаза…
Каэтана огляделась:
— А где остальные?
— Ловалонга и Джангарай стерегут вход на случай всяких неожиданностей, — ответил Эйя.
— А Воршуд?
Близнецы переглянулись с Бордонкаем.
— Вот дух нечистый… Действительно, куда же он делся?
— Может, библиотеку осматривает? — неуверенно предположил исполин. — Все‑таки мечта почти сбылась. Он же у нас не лесной и не городской, а библиотечный.
— Да, и не вижу причин говорить это таким пренебрежительным тоном, — послышался тонкий голосок альва откуда‑то справа, из‑за колонн.
Все обернулись в ту сторону. Альв вышел на освещенный тонким лучом, падавшим из отверстия в крыше, пятачок в таком виде, что все рассмеялись. Даже сдержанные жрецы позволили себе скупо улыбнуться. Воршуд с ног до головы был покрыт пылью и паутиной, которую, казалось, собрал у всех пауков Варда.
— Не вижу ничего смешного, — моментально насупился маленький человечек. — Это не вам, гладкокожим, — умылся, и все. Меня теперь как отскребать — ума не приложу. Щеткой, что ли?