Джангарай и Ловалонга, Эйя и Габия, альв и Бор‑донкай поочередно подходили к аите, кланялись ему и говорили слова искренней благодарности. Юноша печально смотрел, как они усаживаются на коней, устраиваются в седлах, распрямляют плечи, отряхивая прах прошедшего, и устремляются в будущее. «Эти люди живут будущим», — неожиданно понял полководец. А он для них приятное, радостное, но уже прошлое. И ему сделалось горько.
Каэтана еще была здесь. Он повернулся. ней:
— Что ты ответишь?
— Ты почти не знаешь меня:
— Догадываюсь, что это и есть типично женские отговорки…
— Не совсем. Я не знаю, сколько мне лет, не знаю, кто я. Ищи себе другую жену, аита, — славную, достойную, знатную.
— Даже Агатияр не стал говорить мне эти глупости, когда я объявил ему свою волю. Я уже сказал — иди в Запретные земли. Я подожду тебя. Или, быть может… — Он не договорил.
— Нет‑нет, я еще не нашла себе мужа. — Каэтана не знала, как объяснить аите то, что требовало долгих бесед, за несколько оставшихся минут.
Телохранители стояли с напряженными лицами, будто понимали, что сейчас решается судьба их повелителя, а они не могут ему помочь.
Каэтана молчала, не в силах выразить все, что молнией проносилось у нее в голове.
— Хорошо, — наконец не выдержал Зу‑Л‑Карнайн. — Счастливого тебе пути.
— Спасибо, — сказала она, не зная, как попрощаться с этим странным человеком, который вдруг стал милым и близким так внезапно, причем в самый миг разлуки. — Прощай.
Она чувствовала, что это не те слова, которые нужна ему сказать, но нужных не находилось. Она повернулась, подошла к Агатияру и подставила ему лоб.
— Прощай и ты. Спасибо от всего сердца.
— Удачи, дорогая Каэ. — Визирь поцеловал ее. — Буду ждать, вдруг ты еще поцарствуешь на пару с моим мальчиком, а?
Она растерянно посмотрела на старого советника:
— Найди ему хорошую жену, Агатияр. Я ведь просто увлечение…
— Если бы ты оказалась права, — вздохнул советник. — Я еле уговорил его не ехать вместе с вами. Пусть хранят тебя наши надежды и чаяния.
Старые жрецы‑ийя стояли рядом, благословляя путешественников, и Каэтана, попрощавшись с ними, вскочила в седло Ворона, который немедленно взвился на дыбы, продемонстрировав, что не устал и готов нести ее хоть на край света.
Каэ потрепала коня по холке и догнала друзей. Караван змеей проструился по улицам ал‑Ахкафа и вышел из городских ворот. Со стен на них смотрели солдаты и жители города. Они отошли уже довольно далеко, когда Каэ обернулась в последний раз посмотреть на город, который должен был стать конечной целью ее странствий, а оказался только отправной точкой длинного и трудного пути. И увидела, что из ворот города вылетел небольшой отряд из нескольких всадников и на бешеной скорости понесся к ним, вздымая за собой тучи пыли.
— Опять что‑нибудь забыли, — обреченным голосом сказал Зу‑Самави, командир тхаухудов, которому и дотошный Агатияр, и сам обожаемый аита за это утро успели надоесть хуже слепней, вызывая его к себе для все новых и новых указаний, смысл которых вкратце сводился к следующему: довезти госпожу живой и невредимой хоть на край света, иначе император со свету сживет, Агатияр разорвет на части, а потом оба они тоже умрут.
— Тоже мне великая загадка, — бормотал под нос мудрый воин. Он достаточно долго прожил на свете и знал, как возникает любовь в столь юном возрасте, как у их владыки, — для этого хватает и нескольких дней. Тем более что в очаровательную госпожу он и сам бы влюбился, да времени на это нет…
Между тем всадники приблизились к поджидавшему их каравану, и оказалось, что первым скачет на превосходном скакуне сам император с таким выражением лица, будто он уже успел потерять свою империю. Сзади несется Агатияр с растрепанной и всклокоченной бородой — ни дать ни взять кто‑то пытался выдрать ее с корнем. А уже за ними, на несколько корпусов отстав от повелителя, скачут те немногие телохранители, которые успели вскочить на коней, когда обнаружили, что‑их полководец неистово шпорит своего скакуна, вылетая из ворот дворца…
Император на всем скаку что‑то кричал. Но встречный ветер относил его слова. И, судя по лицам телохранителей, они были не совсем обычны.
Многие из них — сейчас еще совсем молодые — надолго переживут своего повелителя. И долгими зимними вечерами будут рассказывать о нем, великом и легендарном, своему многочисленному потомству. Конечно же, о битвах и сражениях, о походах в дальние страны, но обязательно — о таком непривычном и незнакомом в тот единственный день в ал‑Ахкафе.
Император скачет и кричит:
— Я люблю тебя! Слышишь?! Я люблю тебя!