За этими грустными мыслями Каэ не заметила, как угрелась и задремала. Разбудило ее осторожное и мягкое прикосновение. Она подняла голову и увидела стоящего перед ней альва. Как он был не похож на исполненного достоинства Воршуда, который всего несколько недель тому покинул ал‑Ахкаф, отказавшись принять поистине царский дар Зу‑Л‑Карнайна! Всего несколько недель…
— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросил он.
— Разбитой и одинокой, — честно призналась она.
— Почему? — задал Воршуд несколько необычный для их теперешних отношений вопрос.
— Мне кажется, что я вижу то, чего не видит никто, и удивляюсь тому, чему. никто больше не удивляется. Либо я нахожусь среди умалишенных, либо меня саму боги в наказание лишили разума. Мне тошно, альв, и я хочу уйти.
— Вам больно? — с какой‑то странной радостью Воршуд нагнулся к ней.
— Очень. Я чувствую себя обреченной на немоту.
— Это прекрасно!
— Не понимаю…
— Дорогая госпожа, — сказал альв, — мне бы очень хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.
— Я тебя слушаю, Воршуд. Говори.
— Боюсь, госпожа, что мы с вами единственные, кто может что‑либо сделать. Если же и вы мне не поверите…
— Воршуд, не тяни дракона за хвост…
— Вы знаете, кто такой мардагаил? — шепотом спросил альв.
От Каэтаны не укрылось, что онвсе вречйя боязливо оглядывается по сторонам.
— Нет, к сожалению.
— К счастью, дорогая госпожа. Мардагайлом на Варде называют существо, чаще всего человека, которое питается кровью и плотью своих сородичей. Их умерщвленная жертва после смерти тоже может стать мардагайлом.
— А чеснок от них спасает?‑неожиданно спросила Каэ.
— При чем тут чеснок? — вытаращил глаза альв.
— В том мире, из которого меня сюда вытащили, против таких существ помогает чеснок, некоторые ритуальные знаки и символы и еще — осиновый кол в сердце. Кроме того, они боятся серебра.
Альв неожиданно просветлел:
— Значит, вы склонны поверить в то, что мардагайлы существуют?
— Я даже догадываюсь, к чему ты клонишь. Кто же, по‑твоему, среди нас мардагаил?
— Гильтина, дорогая госпожа. Только после ее появления начались все эти убийства. Но против марда‑гайла не помогает ни осина, ни чеснок, ни серебро. Вся беда в том, что я не знаю, как их уничтожают. А они в состоянии внушать окружающим мысли, отводящие подозрения. Я пытался поговорить об этой старушонке с Джангараем и Бордонкаем, но наши молодцы меня подняли на смех. А Ловалонга чуть душу не вытряс.
— Так почему же мы с тобой свободно об этом говорим?
— Мы существа людям не подобные. Я альв — а среди нас нет больше альвов, — вы же, госпожа, прошу прощения, — сами не знаете кто.
— Прощаю, — буркнула Каэтана. — Ну хорошо, скажем, ты прав. Но Эйя и Габия?
— Эйя и Габия — тоже люди. К тому же более восприимчивые. Если кровопийца доберется и до них, то мы получим страшненькое существо.
— Утешил ты меня, Воршуд. Только как проверить, правы ли мы?
— Не знаю, — сокрушенно признался альв. — Ведь ее уничтожить нельзя, во всяком случае я ни о чем подобном не читал. Остается только бежать прочь и надеяться, что она не увяжется за нами.
— Нет, Воршуд! Где‑то есть дырка в твоей логике. Если бы мардагайла действительно никак нельзя было уничтожить, то сейчас бы весь Арнемвенд кишел только ими! Значит, вампира можно убить. Остается выяснить как…
В этот момент кусты зашуршали, и из них раздался едва различимый шепот:
— Каэтана, иди сюда.
Луну на небе закрыло плотными облаками, огни костров стали казаться тусклыми и призрачными, а весь мир заполнил собой шепот:
— Иди сюда, Каэ…
Альв сжался от ужаса. На его мохнатом личике были видны округлившиеся испуганные глаза.
— Не ходите, дорогая госпожа. — Он вцепился Каэтане в рукав и стал удерживать.
— Ты слышишь меня, Каэ? Не бойся, — пел голос. — Я отвечу на все твои вопросы. Я дам тебе счастье, помогу тебе. Иди сюда, Каэ…
Каэтана решительным движением отцепила лапку альва и сказала ровным бесцветным голосом:
— Я иду к тебе.
Альв чуть было не завизжал от ужаса, решив, что Каэтана полностью попала под очарование несшегося из зарослей голоса. Он схватился за голову в полном отчаянии, но тут спасительная мысль озарила его слишком уж решительно Каэтана шагнула в заросли — не как на заклание, а как на бой. И он ринулся следом, кляня себя за недогадливость и малодушие.
А голос все звал и звал, уводя в глубь леса. Каэ шла на звук, стараясь, чтобы между ней и зовущим оставалось хоть какое‑то расстояние, необходимое для маневра. Глазам трудно было привыкнуть к наступившей темноте, и она старалась держаться настороже. Мечи Гоффаннона уже были извлечены из ножен, и она держала клинки остриями кверху.