Найдя небольшую палатку, в которой людей было поменьше, а вино и еда казались получше, Джангарай устало плюхнулся на табурет и вытянул ноги. Человеческое столпотворение, смешение цветов и запахов, грязь под ногами, пыль и духота окончательно доконали его. Он с наслаждением потягивал охлажденное вино и старался расслабиться.
От нечего делать ингевон разглядывал посетителей. Палатка была заполнена голодными и изнывающими от жажды людьми. Слуги метались между столами, разнося вина и жаркое, а хлопочущий хозяин не расставался с радостной улыбкой, причем вполне искренней, — ярмарка кормила здешних трактирщиков весь следующий год.
На фоне голубого прямоугольника неба у входа в палатку появилась до боли знакомая Джангараю фигура с мечами, висевшими за спиной. Рядом возник маленький альв и придирчиво осмотрел палатку.
— Прилично, — вынес он наконец окончательный приговор. — Пахнет белым аллоброгским, но сесть негде, а на ногах уже не устоять.
— Ты думаешь, где‑нибудь будет свободнее? Лучше уж дождаться здесь, если ты гарантируешь, что вино будет хорошим.
— Гарантирую, — кивнул альв не без некоторой, вполне позволительной, гордости мудрого перед неопытным юнцом.
Солнце светило вошедшим прямо в спину и слепило глаза Джангарая — он никак не мог разглядеть лиц, только силуэты. Воспользовавшись их мгновенным замешательством при виде переполненного помещения, он крикнул:
— Прошу к моему столу!
— О, свободно! — обрадовался меченосец и двинулся к ингевону легкой походкой. Его спутник устало ковылял сзади.
Они не успели дойти до столика, как Джангарай разглядел нечто, заставившее его не поверить собственным глазам. Но тут же ему пришлось не поверить и собственным ушам, потому что подбежавший слуга вдруг переломился в Поклоне и спросил:
— Что пожелает благородная госпожа?
Пока Каэтана пробиралась к единственному свободному месту во всей палатке, которое так услужливо предложил разбойник, Джангарай лихорадочно пытался придумать какое‑нибудь восклицание, но подходящей реплики так и не нашлось. Тем временем Каэтана оказалась уже рядом со столом, и ингевону пришлось встать, чтобы пододвинуть ей табурет. Это получилось само собой.
— Благодарю, — улыбнулась Каэ. Она, конечно же, узнала ночного грабителя, но он не казался ей опасным. Воршуд тоже все прекрасно разглядел.
— Надеюсь, госпожа, вы и сегодня знаете, что делаете, — пробормотал он себе под нос.
Ингевон пристально разглядывал обоих, не зная, разыгрывать ли ему комедию или переходить к откровенному разговору.
— Конечно, к откровенному, ‑сказала девушка, поправляя перевязь.
Тут взгляд Джангарая упал на мечи, и он задохнулся, не зная, чему удивляться в первую очередь: тому ли, что фехтовальщица прочитала его мысли, или тому, что он видел наяву, а не в самом сладком сне.
— Мечи Гоффаннона! — наконец выдохнул он. Девушка вопросительно подняла изогнутую бровь.
— Я узнал их — это мечи Гоффаннона. Сокровище, за которое старый колдун из Элама отдал два графства. И вы носите их за плечами, не боясь, что вас убьют?! Конечно, вы — мастер. Но ведь есть еще яд, кинжал, дубина, наконец… — Джангарай, против своего обыкновения, разволновался и теперь говорил путано и сбивчиво.
У фехтовальщиков мечи Гоффаннона почитались как святыни. Долгое время их вообще считали вымыслом, красивой сказкой, и поэтому, когда странствующий рыцарь привез их из чащоб Аллефельда и была неоспоримо доказана их подлинность, на аукционе появилось множество покупателей.
Мечи достались герцогу Элама по двум причинам. Во‑первых, он был чудовищно богат, гораздо богаче многих государей Варда; а во‑вторых, всем было известно, что он могущественный маг, а спорить с магом никто не хотел. Опасались, правда, что при помощи мечей Гоффаннона он завоюет весь мир, но дивное оружие такой силой не обладало. Понемногу страсти улеглись, и о мечах лишь вспоминали иногда, к слову.
Джангарай многое бы отдал, чтобы только посмотреть на них, благоговейно прикоснуться. Он часто представлял себе оружейную, где должны были храниться клинки. Он почти убедил себя за долгие годы, что мечи Гоффаннона в сверкающих металлических ножнах висят на пустой стене, потому что нет ничего в мире достойного находиться рядом, разве что оружие богов. Правда, и сами мечи когда‑то не принадлежали людям. Но об этом ходили только смутные легенды.