Габия не просто приземлилась на пустое место, но еще и получила увесистый удар поперек спины, взвыла, и развернулась.
— У тебя перерублен хребет, — спокойно объявила «жертва», — попробуй еще.
Следующий прыжок получился более нелепым: Каэтана, не жалея, успела ударить волчицу по обеим лапам.
Рыча от ярости, Габия кинулась на нее вновь, но неуловимая бестия вдруг оскалилась:
— Ты мне надоела, упрямица.
Как она оказалась сзади волчицы, не заметил никто. Только спутники Каэ и ошалевший от ужаса Эйя вдруг увидели, как напряглись мышцы тонких изящных рук и волчица забилась в стальном захвате. Одной рукой женщина держала ее за загривок, упираясь коленом в спину, а другой обняла мощную шею противницы с явным намерением сломать ее. Габия билась и извивалась всем телом, лозвонки ее трещали и хрустели, кровавая пелена застилала глаза, и вдруг она сдалась: стоя на коленях, придавленная сильными руками соперницы, хрипела и извивалась на глазах у испуганного брата Габия‑женщина.
И Эйя закричал отчаянно:
— Отпусти ее, прошу тебя! Отпусти!
— Зачем? — ровным голосом спросила Каэтана. — Я сильнее. Мне нравится смотреть, как она умирает. И ты смотри. Смотри и наслаждайся.
— Нет! Нет! Я прошу тебя! Я все сделаю, мы будем твоими рабами… Габия! Отпусти‑и‑и‑и!..
Ловалонга опытным взглядом воина отметил, что Каэтана держит крепко, но хватки не усиливает, и поэтому Габии смерть не грозит. А вот страху натерпится.
— Мне рабы не нужны, мальчик. Я напугала тебя сейчас, кто‑то напугает позднее. Если вы предали сами себя — свою человеческую природу, — то уж меня и подавно предадите. Наслаждайся лучше смертными хрипами сестры.
Эйя уже не просил. Он беззвучно шевелил губами, и слезы текли по его посеревшему лицу. Все его тело мелко‑мелко дрожало.
— Единственный раз ты мог бы стать волком, чтобы защитить сестру, но, именно сейчас тебе это не пришло в голову.
— Я… я не могу… — через силу выдавил из себя Урахаг.
— Тебе интересно смотреть, как она умирает?
— Сволочь! — вдруг заорал Эйя, сжимая кулаки, но при этом не двигаясь с места. — Ты убийца. Тебе нравится убивать! Тогда и меня убей, я не смогу жить после этого!
— Да ну?! — Каэтана говорила зло и насмешливо. И еще нечто такое услышали в ее голосе Джангарай и Ловалонга, от чего побледнели. Альв только попятился от Каэтаны, а Эйя застонал. Он отчетливо различил, что сейчас к нему обращаются родные тех людей, которых они с Габией загрызли. И ему захотелось спрятаться у
Баал‑Хаддада — под землей.
— Истина, дорогие волки, заключается в том, что каждого убитого вами человека любил кто‑то, для кого он был единственным. Вы заставили умирать гораздо больше людей, чем можете себе представить, потому что каждый раз вместе с убитыми вами умирали и любящие их.
Каэ отшвырнула от себя растерзанную и рыдающую Габию:
— Ступайте и скажите вашему господину, что рабы ничего не могут поделать со свободными людьми. А если, вы побоитесь явиться перед ним без моей головы и решите вернуться за ней — отрублю лапы и заставлю сожрать!
Такой Каэтаны никто из спутников еще не видел…
Долго шагали они в тягостном молчании, но то Ловалонга, то Джангарай краем глаза замечали, что, почти не таясь, тащились за ними хмурые близнецы в человечьем обличье.
Каэтана шла впереди — грозная, величественная, — и ее боялись беспокоить. Даже Аллефельд, казалось, вдруг присмирел, почувствовав появление той, кто более всего был похож на Владыку, а не на раба или жертву.
Когда стемнело, Каэтана остановилась у раскидистого дерева, предварительно оглядев его со всех сторон на предмет «сюрпризов», на которые был так охоч Лесной владыка. В полном молчании развели костер и сели ужинать. Близнецы топтались на краю освещенного костром пространства. Эйя кашлянул.
— Госпожа, — позвал он жалобно. Каэтана подняла голову.
— Помогите нам, госпожа.
— Сами и сможете себе помочь. Только хотеть нужно по‑настоящему.
— Полнолуние сегодня, — робко подала голос Габия. — А скоро полночь. Может, вы бы нас связали. Иначе мы все равно вернемся. И тогда или вы нас убьете, или мы вас. Но скорее все‑таки вы…
— Хорошо, — неожиданно для всех согласилась Каштана. — Садитесь к костру. Посмотрю я на вас.
— Дорогая моя госпожа, — впервые за долгое время заговорил альв. — Рисковать, знаете ли, незачем. Дети правы. — При слове «дети» Эйя чуть не подпрыгнул на месте. — Надо их связать.
— Всю жизнь связанными не просидят, — отрезала Каэтана. — Я посмотрю. Если они люди, то никакое проклятие им будет не страшно — останутся людьми.