Согласно плану полководцев, обе армии одновременно должны были наступать с севера на юг. На юге их поддержат хаанухи, вторгшиеся в Фарру, в горах Онодонги — воинство, вызванное в этот мир повелителем Мелькартом. Зу‑Л‑Карнайн будет зажат в страшные клещи и не сможет прийти на помощь свое обожаемой Кахатанне.
Любой ценой двенадцать хранителей должны попасть на Шангайскую равнину. Эльваган и хранитель Дагмар присоединятся в последний момент.
Мелькарт не был великим стратегом, но великие стратеги служили ему, и возможностей у него было гораздо больше, чем у любого божества Арнемвенда, ибо чем больше горя и боли, смертей и трагедий случалось в мире, тем больше росла его сила; все было ему на руку — страдания, гнев, ненависть, тоска, сомнения, страх…
Передовые части тхаухудов приняли на себя удар огромного войска танну‑ула на берегу Даргина, на просторах Джералана, где степь порой кажется небом, а небо — степью, по которой ветер гонит стада белых пушистых облаков. Командовал тхаухудами князь Дзайсан Толгой — весельчак, силач и один из самых близких друзей императора Зу‑Л‑Карнайна. Правда, вначале аита сам хотел вести войска в это сражение, но воспротивились все — начиная с Агатияра и заканчивая самим Дзайсан Толгоем.
— Ты знаешь, кто идет на нас? — спросил князь своего императора, когда они остались наедине. — Дело не в том, кто из нас лучший воин и более талантливый полководец. Спроси меня, и я без колебаний назову лучшим тебя. Но ты подумай о том, что случится со всей империей, с Вардом, с Сонанданом, наконец! Ни для кого не секрет, что ты понадобишься в решающем сражении. А здесь, когда нас станут давить числом, когда на стороне Самаэля идет такая нечисть, что мороз по коже, — чем поможет нам еще один, пусть и прекрасный, воин? Нет уж, Зу, предоставь своим солдатам держать оборону, а сам отправляйся‑ка к сангасоям. Думаю, Самаэль очень скоро попадет туда.
Зу‑Л‑Карнайн, который еще месяц тому назад не замедлил бы воспользоваться любым предлогом, чтобы повидать Каэтану, сейчас сопротивлялся долго и отчаянно.
— Ну, знаешь, — вспылил наконец Дзайсан Толгой. — Если бы ты так с Мелькартом воевал, остальные сидели бы сложа руки.
— А как я оставлю своих воинов? — спрашивал аита. — Что я им скажу? Как посмотрю в глаза?
— Скажешь и посмотришь, — ответил Агатияр. — Им сейчас надлежит сделать то, что сделал когда‑то Зу‑Самави и его акара под командованием славного Ловалонги, — задержать противника. Правда, это все равно что сдерживать океан, но они смогут. Они все достойны того, чтобы называться твоими воинами, мальчик. А мы возьмем отборные отряды акара и поскачем в Сонандан. Там, на крохотном пятачке, решится судьба мира. Если наша Каэ проиграет, то все равно, где ты будешь находиться потом. Если мы победим — все остальное тоже не имеет значения. — Старый визирь откашлялся и смущенно добавил:
— Да что это со мной? Я так волнуюсь, что говорю банальности, да еще и высокопарным слогом. Зу, мальчик мой, пожалей своего наставника — мне еще много раз предстоит произносить зажигательные речи, избавь меня от этой печальной необходимости хотя бы с тобой.
Так и случилось, что через пять дней тхаухуды Дзайсан Толгоя, остатки разбитых в последней битве отрядов саракоев и панцирная конница Сарагана преградили путь армии танну‑ула.
Вопреки мнению Деклы и Элоаха битва затянулась надолго.
Начальник Тайной службы Сонандана несколько предвзято относился к боеспособности армий, существующих к тому времени на Варде. Странно, что, уже став противником сангасоев и слугой их злейшего врага, он все еще питал тайную слабость к этим могучим и прекрасным воинам. Декла был уверен в том, что с детьми Интагейя Сангасойи, а также с ней самой и ее бессмертными союзниками придется сражаться долго и отчаянно. Но прочих он полагал бессильными противопоставить что‑либо военной мощи танну‑ула и подданных Мелькарта.
Потому его сильно удивило, что врезавшиеся в гущу сражения с ходу, не имевшие ни минуты передышки после многочасовой скачки воины Дзайсан Толгоя смяли правое крыло — телихинов, конных лучников Самаэля, которым всегда отводилась важная роль в любом бою. Они часто наносили первый удар, но никогда не принимали его на себя. И потому, оказавшись в самом центре схватки, стрелки растерялись. Их луки с тройными тетивами, рассчитанные на дальность и массовость поражения, были совершенно бесполезны в ближнем бою, а короткие кинжалы и небольшие мечи никак не могли защитить в поединке с закованными в броню и вооруженными до зубов тхаухудами Зу‑Л‑Карнайна.